Во время татаро-монгольского нашествия столкнулись две средневековых концепции ведения войны. Условно говоря - европейская и азиатская. Первая ориентирована на ближний бой, когда исход сражения решается в рукопашной схватке. Естественно схватка велась с применением всего комплекса боевых средств ближнего боя. Метательное оружие и дистанционный бой являлись вспомогательными. Вторая концепция, наоборот, ориентировалась на бой дистанционный. Противник изматывался и истощался непрерывным обстрелом, после чего опрокидывался в рукопашной. Здесь главным был маневренный дистанционный бой. Монгольская армия эпохи завоеваний довела эту тактику до совершенства.

Таким образом, если основным оружием европейского рыцаря и русского дружинника являлось копье, то основным оружием монгольского воина был лук со стрелами. С конструктивной точки зрения монгольский лук принципиально не отличался от арабского или, к примеру, корейского. Он был сложносоставным, изготовлялся из дерева, рога, кости и сухожилий. Деревянная основа лук изготавливалась из гибких и распространенных в данной местности пород дерева, была популярна береза. С внутренней (обращенной к лучнику) стороны основы от рукояти до концов (рогов) наклеивались роговые пластины. С внешней стороны (обращенной к мишени) на всю длину лука приклеивались сухожилия. На рукоять и на концы прикреплялись костяные накладки. Деревянная основа могла изготавливаться из нескольких пород дерева. Использование роговых накладок связано с тем, что рог обладает высокой упругостью при сжатии. В свою очередь, сухожилия обладают большой упругостью при растяжении. Длина лука составляла 110 - 150 см.

Многие любят сравнивать монгольский лук с древнерусским. Доказывая, что древнерусский был ничем ни хуже монгольского или, наоборот, во всем ему уступал. С конструктивной точки зрения, основное отличие древнерусского лука была в отсутствие роговых накладок. Это, при прочих равных, делало его менее мощным. Впоследствии, под монгольским влиянием конструкция русского лука потерпела изменения, и в нее данные накладки были добавлены. Назывались подзоры. Однако, преимущество монгольского лука подавляющим не было. Древнерусский лук также был сложносоставным, изготовлялся из двух пород дерева, сухожилий и кости. Уступал, но не сильно.

Основным клинковым оружием ближнего боя монгольских воинов была сабля. Монгольские сабли объединяли в себе, в том числе и сабли покоренных народов, поэтому трудно выделить какой-либо конкретный тип сабли и назвать ее монгольской. В целом монгольские сабли имели слабый изгиб (как и все сабли того времени ), могли иметь гарду в виде перекрестья или в виде диска. Длина составляла около метра.

Наряду с саблями широко использовались палаши, мечи и боевые ножи.
Из короткого древкового оружия ближнего боя монголы применяли боевые топоры, булавы и шестоперы. Как и клинковое, древковое оружие отличалось большим разнообразием конструктций.

Длинное древковое оружие было представлено копьями и пальмой. Наконечники копий могли быть удлиненно-треугольной, ромбической, лавролистной или пикообразной формы. Часто наконечник имел крюк, для стаскивания противника с коня. Пальма представляла собой копье с длинным ножевидным наконечником.

Монголы были одними из лучших воинов своего времени - у них была эффективная тактика, хорошее снаряжение и повальное количество конницы. Они брали из чужих армий лучшее, формируя свою, непобедимую в то время.

Говоря об оружии монголов, в первую очередь вспоминаешь о луке. Монгольский лук был композитным - сделанным из нескольких слоев,обычно это были разные виды дерева,а так же рога. Покрывали такой лук лаком, который защищал от влаги. Примечательно, что лак этот был изобретен в Китае, а монголы его заимствовали. Стрелял такой лук гораздо сильней и дальше, но точность сильно падала, не говоря уж о стрельбе верхом на скаку, - лук был очень тугим и долго держать тетиву было невозможно. Однако монголы практически всегда попадали в цель - многолетние тренировки делали свое дело. Стрелы были нескольких видов: обычные, бронебойные, для дальних расстояний. Возили их в разных колчанах, доставая стрелу из нужного по необходимости.

Ударное оружие монгольского воина - сабля. Своих сабель было мало, чаще всего использовали трофейные. Удар делался на скаку с коня, что давало отличную ударную мощь. Использовалась и булава - она была частой.

Топоры тоже имели место быть, но только при нехватке другого ударного оружия.

Копье - то, что было у каждого монгольского воина. Копья обычно не были длинными, но и короткими быть не могли - это было оружие для конного боя. У зажиточных монголов были качественные копья, чаще всего - китайские, в то время как у бедных - обломанные косы на древке. Редко у монгольских всадников были джиды. Джид - это метательное копье, которое кидали верхом. Обычно их возили по три, на левом боку в специальном колчане. Джиды были распространены на Востоке, но нашествие монголов привнесло это оружие на другие территории: сначала русские, а потом и польские войска стали использовать эти метательные копья.

Щиты у монголов были круглые и сделаны они были из плетеных ивовых прутьев, обтянутых чаще всего кожей, реже - тканью. В центре располагался металлический умбон, на который принимались удары копий.

В качестве защиты большая часть монголов носила овчинные тулупы шерстью наружу, а так же сделанные из кожи. Частой была панцирная броня из кожаных частей. У нукеров, тяжелой конницы и просто знатных воинов были металлические доспехи. Чаще всего, такой доспех был ламеллярного типа, иногда на него дополнительно надевали зерцала, которые были отдельным снаряжением. Такой доспех назывался хуяг.

Во время осад использовались большие щиты - от земли до верха груди, а так же китайские осадные машины. Все это снаряжение было лучшим на Востоке в то время. Так вооружить кочевой народ было практически невозможно, но Чингиз-хан смог это сделать, создав огромную и хорошо вооруженную армию.

Империя кочевников появилась в результате стечения многих обстоятельств. Однако главным из них могло быть изобретение лука, эффективность которого сопоставима с огнестрельным оружием.
После объединения кочевых племен в 1206 году Тэмуджина провозглашают Чингисханом. К 1215 году монголами завоевана большая часть китайской империи Цзинь. В 1221 году взят Ургенч, Хорезм прекращает свое существование. В 1234-м уходит в историю оставшаяся часть империи Цзинь. С 1237 по 1241 год разгромлено большинство русских княжеств. В 1241 году кочевники вторгаются в Восточную Европу, в 1243-м завоевывают Анатолию. Багдад пал в 1258 году, а прославленная твердыня ассасинов - крепость Аламут - была сдана в 1256 году.

Все монгольские полководцы не могли быть такими же талантливыми, как Чингисхан, и их армии были не самыми многочисленными. Однако стремительное расширение владений кочевников не прекращалось несколько десятилетий после смерти Чингисхана, независимо от того, кто возглавлял их армии. За счет чего же тогда монголам удалось изменить ход истории?

Новая тактика боя

Современники часто оставляли воспоминания о громких победах монгольских воинов. В исторических источниках отмечается необычная манера боя кочевников: всадники быстро перемещались по полю боя, меняя направление движения, часто их тактикой было отступление. При этом прекрасно держащиеся на лошадях ратники ни на минуту не прекращали стрельбу из лука по противнику, даже во время отступления. Преследующий противник терял силы и концентрацию. Монголы, видя, что перевес уже на их стороне, тут же меняли направление движения и переходили в контратаку.

Другими сценариями, подготовленными монголами, были: дробление сил неприятеля на части и организация засады. Противник, вымотанный и увлеченный погоней за основными силами кочевников, получал боковой удар от отряда, укрывшегося в засаде.

Эффективность боя монгольских всадников при отступлении была выше, чем у большинства воинов того времени, когда те сражались лицом к лицу. Отдельное внимание хронисты обращали на умение монголов вести стрельбу из лука. Описывались случаи прицельной стрельбы на сотни метров. Жертвами смертоносных стрел становились не только люди, но и лошади. Мощность этого типа оружия позволяла сразу убивать животных, что влияло на бой с вражеской кавалерией: в лошадь из-за ее размеров попасть гораздо легче, а раз убита лошадь - выведен из строя и всадник. Ордынские сотни блестяще использовали свои козыри: мобильность, умение держать дистанцию и владение стрелковым оружием.

Изобретение, которое поменяло ход истории

Многие историки (здесь стоит выделить известного российского специалиста, доктора исторических наук Сергея Нефедова) указывают на то, что определяющую роль в победах кочевников сыграло изобретение новой конструкции лука. Воины Евразийской степи достаточно давно использовали лук с композитной (многосоставной) конструкцией. Деревянную дугу по бокам в центре лука мастера стягивали костяными пластинами. Революционное изобретение монголов заключалось в том, что они избавились от одной пластины, а вторую расположили фронтально: раньше накладки укрепляли конструкцию, теперь же лук стал намного более упругим. Подобное преимущество не использовали оседлые народы, так как предел прочности древесины, которую они чаще всего брали для изготовления лука, в несколько раз ниже, чем у деталей из костей животных.

Помимо увеличения мощности нововведение давало возможность сильно уменьшить размеры оружия и с максимальной пользой применять его при езде верхом. Имея достаточное количество стрел, всадники могли вести интенсивную стрельбу на ходу, что по эффекту было сопоставимо с применением автоматического огнестрельного оружия. При этом сила выпущенной стрелы из оружия нового типа была настолько велика, что не уступала мощности первых ружей.

Стечение обстоятельств

Особенностями монгольского лука также являлись сложность производства и эксплуатации, что тоже препятствовало его использованию другими народами. Изготовление монгольских сложносоставных луков можно сравнить с ковкой самурайских мечей. Слои дерева и костяные пластины, как и слои металла у японских мечей, соединялись между собой по особой технологии. Производство оружия требовало значительных усилий. К тому же это было не везде осуществимо. При влажном климате, например, было невозможно добиться необходимой прочности конструкции: не получалось просушивать склеенные детали.

Преимущество в освоении нового типа вооружения давал и особый образ жизни кочевников. Для того чтобы максимально сильно и часто натягивать тетиву (всадники за часы боя могли делать это сотни раз), необходимо иметь специальную подготовку. Кочевники учились стрелять и ездить верхом с самого детства. В результате долгих лет упорных тренировок вырабатывался рефлекторный навык вести стрельбу верхом. Пользоваться новым оружием на том же уровне ни европейцы, ни арабы не могли.

Еще одним фактором, повлиявшим на успешность применения монгольского лука определенной общностью племен, историки считают недоступность для большинства кочевников тяжелого вооружения. Металлические латы и мечи встречаются лишь в немногих захоронениях ордынцев: скорее всего, они были доступны только богатым воинам. В результате особая тактика боя была предопределена. Войско, в большинстве своем состоящее из легковооруженных лучников, могло постоянно уходить от лобового столкновения с противником, изматывать и расстреливать его, и часто на поле сражения дело даже не доходило до использования мечей и копий.

Новая тактика боя, появившаяся вместе с монгольским луком, дала возможность кочевникам сделать качественный скачок в военном искусстве и создать империю невиданных до того времени масштабов.

Татаро-монгольские боевые наголовья XIII - первой половины XIV в. - крайне сложный для изучения предмет. К востоку от Дона они встречаются очень редко и являются обычно случайными находками. Более часты они в Поднепровье, причем нередко в курганных комплексах, но датируемых рассматриваемым периодом - единицы. По поводу более точной даты и этнической принадлежности большинства интересующих нас богатых воинских погребений данного региона, в инвентаре которых имеются шлемы, до сих пор нет единого мнения: одни считают их черноклобуцкими XII - начала XIII в., другие - половецкими второй половины XIII - первой половины XIV в., третьи - золотоордынскими первой половины XIII - первой половины XIV в. 101 В последнее время украинскими археологами найдено несколько погребений, в том числе со шлемами, датированных монетами и другими датирующими предметами второй половиной XIII - серединой XIV в. 106 Эти эталонные памятники позволяют уверенно отнести к расцвету золотоордынской эпохи - середине XIII - первой половине XIV в.-серию замечательных погребений со шлемами в Поросье, изученных Н. В. Пятышевой и частично Г. А. Федоровым-Давыдовым 106 .В частности, к этому времени относится такой яркий, вызвавший многолетние споры памятник, как Таганча. Одним из «монгольских» признаков его является шарообразная булава-скипетр на очень длинной рукояти, которая, как теперь выясняется, достаточно типична для богатых золотоордынских захоронений. Точно такие же булавы-скипетры держат в руках, опираясь на них, как на трости, знатные кидани на росписях стен киданьского царского мавзолея 107 и «предводитель демонов» - варваров (монголов) на китайской картине конца XIII - начала XIV в. (см. рис. 6, 1). Идентифицировать и датировать раннемонгольские археологические шлемы трудно, так как до сих пор нет надежной систематизации китайских, корейских и центрально-азиатских шлемов, также часто являющихся случайными находками и весьма произвольно датируемыми. Поэтому контрольными являются изображения шлемов на иранских миниатюрах первой половины XIV в., поскольку они, как и изображения доспехов, отражают обычно именно монгольские реалии 108 .

Рис. 10. Иранские изображения шлемов монгольского времени. 1, 27, 28 - «Джами ат-таварих» Рашид ад-Дина, Тебриз, 1306-1307 гг., б-ка Эдинбургского ун-та; 2, 8-12 - «Дщами ат-таварих» Рашид ад-Дина, Тебриз, начало XIV в., Прусское культурное наследие, Тюбинген; 3-5, 15-20 - «Джами ат-таварих» Рашид ад-Дина, Тебриз, 1314 г., б-ка музея Топкапу, Стамбул; 6, 7, 13, 14, 21-23, 30, 31, 44, 45 - «Шах-намэ» Фирдоуси, Тебриз, 1330-1340 гг., бывш. собр. Демотта; 24-26 - «Шах-намэ» Фирдоуси, Шираз, 1331 г., б-ка музея Топкапу, Стамбул; 29, 32-37, 39, 40, 42, 43 - «Китаб-и Самак Аййар» Садаки Ширази, Шираз, 1330-1340 гг., б-ка Еодли, Оксфорд; 38 - «Шах-намз» Фирдоуси, Шираз, 1333 г., ГПБ, Ленинград; 41 - лист из альбома, Тебриз, 1330-1340 гг., Прусское культурное наследие, Тюбинген.

Судя по миниатюрам, монгольские шлемы были чрезвычайно многообразны, хотя имели ряд общих признаков. При их рассмотрении надо исследовать отдельно собственно оголовье и бармицу - защиту шеи и горла (иногда и лица). Общим признаком подавляющего большинства монгольских шлемов является их сфероконическая форма, представленная самыми разными вариантами - от почти полушаровидной до сильно вытянутой (см. рис. 4, 5, 7, 8, 10). Купол мог быть цельным или, гораздо чаще, составленным из четырех и более секторов. По краю приделана тулья в виде узкой или широкой полосы с ровным или вырезным верхним краем. Венчает шлем чаше или розетковидное подвершие и навершие в виде трубочки для султана, конусообразного шпиля, штырька, низкой шишечки, шарика. Нередко подвершия и навершия ярусные. Специфическими, не известными в домонгольское время западнее Центральной Азии, являются: тульи, набранные из отдельных небольших пластинок (рис. 10, 5, 8, 10, 28), бытовавшие в Синьцзяне в VII - IX вв., в Маньчжурии в IX-XI вв. и в Китае XII-XIV вв. 109 , в позднее средневековье встречающиеся в Туве и Тибете 110 ; подвершия в виде многолепестковой или с вырезными лепестками розетки(см. рис. 4, 15, 16; 10, 3, 6, 7, 13, 22, 30, 41, 43), бытовавшие в сунском Китае 111 ; навершия в виде высоких тонких прутиков с утолщением или фигурной деталью на конце (см. рис. 4, 4; 5, 8; 8, 5;10, 2, 8, 38), известные до того только в Синьцзяне в IX-X вв.112;налобные пластины с трезубым фигурным вырезом верхнего края(см. рис. 4, 14; 10, 14-16), встречающиеся в Синьцзяне IX -X вв. 113

Собственно монгольскими являются следующие признаки шлемов: отогнутое назад коническое навершие (см. рис. 5, 10, 14; 8, 1, 7; 9, 2); тулья, вырезанная четырьмя, иногда фигурными, фестонами по верхнему краю (см. рис. 4, 4-6,13; 5, 11, 15; 10, 4, 30, 31,40); налобная пластина в виде узкой горизонтальной трапеции с чуть вогнутым верхним краем, иногда вырезным (см. рис. 4, 2, 3; 5, 1 -5, 13; 8, 1, 3, 5-7; 10, 1, 17); науши в виде парных, реже соединенных по три дисков (см. рис. 4, 6, 12; 5, 4, 10; 8, 8, 9; 9, 2; 10,18, 20); забрало из двух скрещенных узких стальных полос(см. рис. 5, 3); наносник с нижней частью в форме трилистника, напоминающий абрис носа в фас (см. рис. 10, 13, 30). Трудно судить по изображениям, является ли наносник отдельной деталью или откован вместе с тульей. Редкими, специфически восточно-азиатскими признаками монгольских шлемов в иранской миниатюре являются оформление верхнего края налобной пластины «облачным» узором (см. рис. 5, 7; 10, 7) и наличие горизонтального или приклепанного под углом козырька (см. рис. 10, 32) 117 . Столь же редко изображение налобной пластины с надбровными вырезами на нижнем крае (см. рис. 10, 6). Такие пластины встречаются на Синьцзянских памятниках VIII в. 118 Оформление оголовья фестонами по верхнему краю тульи, от вершин которых к макушке сходятся прямые линии (имитация клепанного шлема, когда он выкован из одного куска), получило распространение с 30-х гг. XIV в. (см. рис. 4, 7, 10, 11,16). Вероятно, ближневосточные мастера в более сложной технике имитировали старый, привычный для монголов и ставший традиционным на Ближнем Востоке тип шлема. Аналогом шлемов с иранской миниатюры является шлем мамлюкского султана Мухаммеда Ибн Кала"уна 119 , правившего с перерывами с 1294 по 1340 г. На этом шлеме мы впервые встречаем отдельную подвижную стрелку-наносник, вполне возможно, что и на миниатюрах часть наносников - того же типа.

Рис. 11. Шлемы монгольского времени (вторая половина XIII - середина XIV в). 1-Демьяновна, Мелитопольский уезд, середина ХШ - начало XIV в.; 2 - Праздничное, Кубанская обл., вторая половина XIII - середина XIV в.; 3 - Новотерское, Чечено-Ингушетия, первая половина - середина XIV в; 4 - Мировка, Поросье, вторая половина XIII - первая половина XIV в.; 5 - Абаза, р-н Абакана, вторая половина XIII - середина XIV в.; 6 - случайная находка, Алтайский край, первая половина XIV в., Бийский краеведческий музей им. В. В. Бианки; 7 - Плоское, Тираспольский р-н, кург. 228/501. период правления Токты (1290-1312); 8 - Пешки, Поросье, кург. 323, середина - вторая половина XIII в., 9 - вторая половина XIII - первая половила XIV в., Военный музей, Стамбул (шлем изображен без поздних добавлений - козырька, наносной стрелки и нау-шей); 10, 11 - Северо-Западный Иран, вторая четверть - середина XIV в.; 12 - «мисюрка боярина Голицина», Северо-Западный Иран, вторая четверть - середина XIV в., Оружейная палата Московского Кремля; IS - Северо-Западный Иран, первая половина XIV в, бывш. собр. графа Г. Вилчека, Венгрия; 14 - Таганча, Поросье, середина - вторая половина XIII в.; 15 - Бурты, Поросье, кург. 261, середина XIII - середина XIV в.; 16 - Ковали, Поросье, середина XIII - начало XVI в,

Круглые или приближающиеся по форме к четырехлепестковым розеткам «мишени» на куполе шлемов (см. рис. 4, 6, 14; 9, 2; 10, 4, 9, 15, 16, 18-20, 25, 26, 30) являются наследием домонгольской ближневосточной традиции 117, вместе с тем они характерны и для китайских и тангутских шлемов X-XIII вв. 118 Надбровные вырезы, сделанные на нижнем крае оголовья или приклепанной к нему налобной пластины (см. рис. 5, 3, 4; 9, 2; 10, 6),- явление, распространенное почти повсеместно. Такой признак, как не очень широкие горизонтальные или чуть приопущенные поля (см. рис. 10, 34, 35), характерен для шлемов Византии VIII и XIII вв. 119 и особенно Китая VI-XVII вв. 120 , в Западной Европе они появляются с XIII в. 121

Как видим, формы монгольских шлемов, их элементы и детали на иранских миниатюрах первой половины XIV в. чрезвычайно разнообразны, многие из них имеют разное происхождение (как правило, все же центрально и восточно-азиатское), но все они являются вариантами именно татаро-монгольского «ордынского» шлема. Они сразу узнаются и на мосульском и дамасском металле (см. рис. 7, 1-3). Среди китайских изображений крайне мало монгольских шлемов, но и на китайском памятнике конца XIII - начала XIV в. шлем северного «варвара-демона» (монгола), склепанный из двух половин, имеет налобную пластину с надбровными вырезами и верхним краем, повторяющим вырезы, несколько опущенную по отношению к краю шлема (см. рис. 6, 1). На японских изображениях все монгольские воины в шлемах с цельнокованым или склепанным из многих узких секторов куполом (см. рис. 6, 3, 7-13). И хотя в целом шлемы монголов художник рисовал как японские по пропорциям, на них изображены налобные пластины тех же форм, что и на иранских миниатюрах, тогда как для японских шлемов XI-XIV вв. и их изображений специфичной и постоянной деталью является сильно приопущенный вниз широкий козырек с округлым нижним краем 122 (к тому же японские шлемы в это время не имели цельнокованого купола).

Рассмотрим дошедшие до нас подлинные шлемы. Наиболее яркий из них - шлем из кургана 228/501 у с. Плоское в р-не Тирасполя (рис. 11, 7). Купол, склепанный из четырех секторов, перекрытых по стыкам узкими полосами, коническое подвершие с довольно длинным штыреобразным навершием, увенчанным коническим утолщением, высокая тулья, склепанная из прямоугольных вертикальных пластин, прямоугольная налобная пластина, горизонтальный козырек - почти все эти признаки принесены монголами в Европу из Центральной и Восточной Азии. По низу шлем охватывает приклепанная узкая полоса с петлями для продевания металлического прута, к которому крепилась бармица. Шлем датирован монетами золотоордынского хана Токты (1290-1312 гг.) 123 . Черты, присущие монгольским шлемам первой половины XIV в., отличают шлем из Бийска (рис. 11, 6) - «трезубая» налобная пластина с надбровными вырезами, фестончатый верхний край тульи, сложно вырезанные края подвершия. Шлемы из музея Топкапу в Стамбуле (рис. 11, 10, 11) и «мисюрка князя Голицына» из Оружейной палаты (рис. 11, 12) имеют «коронообразную» тулью, набровные вырезы, приклепанные рельефные «брови» (сохранились у стамбульских экземпляров), подвижные стрелки-наносники. Округлый купол одного из них склепан из восьми секторов, у остальных купола цельнокованые, но сектора имитированы выпуклыми линиями, как на шлеме султана Мухаммеда Ибн Кала"уна. По аналогии с изображениями на миниатюрах их можно считать иранскими изделиями второй четверти - середины XIV в. 124 Видимо, несколько старше шлем из бывшего собрания графа Г. Вилчека в Венгрии (рис. 11, 13) 125 . Купол его имеет те же выпуклые вертикальные линии, имитирующие сектора; особенно характерно изогнутое монгольское навершие. Специфическая центрально-восточноазиатская форма клепаного купола с чашевидным подвершием, высокое навершие из железного прута с утолщением в середине и трезубым завершением отличают еще один шлем из музея Топкапу (рис. 11, 9), позволяя датировать его второй половиной XIII - первой половиной XIV в. Гораздо менее выразителен шлем из Абазы (рис. 11, 5). Все его признаки типичны и для монгольских шлемов, такие же шлемы делались в Центральной, Северной и частично Восточной Азии с VI до XVIII в., так что интересующим нас периодом он датируется по сопутствующим находкам - чугунному котлу и панцирю.

Крайне интересны шлемы из восточно-европейских погребений - с территории Золотой Орды. Как отмечалось выше, сейчас появились надежные критерии для датировки монгольским временем целого ряда памятников, особенно Днепровского региона, которые до сих пор ряд авторов относит к предшествующему периоду. И хотя не все они принадлежат собственно монголам, оружие с этих памятников является неотъемлемой частью золотоордынской культуры. Часть шлемов из Поросья имеет яркие монгольские признаки: шлем из кургана 323 у с. Пешки - козырек (рис. 11, 8), из кургана Таганча - навершие в виде длинного шпиля (рис. 11, 14), которое было и у схожего доспеха из кургана 261 у с. Бурты (рис. 11, 15). К раннему золотоордынскому периоду можно отнести шлем с цельнокованым куполом и рельефными надбровными вырезами из Демьяновки Мелитопольского р-на (рис. 11, 1), о чем говорят круглые «мишени» на куполе, тогда как шлем из Мировки в Поросье (рис. 11, 4) с куполом, склепанным из двух частей, и широкой ровной тульей вряд ли старше XIV в., так как его подвершие имеет вид многолепестковой розетки с длинными «лапчатыми» лепестками, что характерно для вырезных деталей шлемов именно XIV в. Северокавказские надежно датируемые шлемы в целом близки днепровским (рис. 11, 2, 3).

Пожалуй, наиболее сложными для интерпретации являются два схожих шлема с железными масками в виде человеческого лица из курганов у сел Ковали и Липовец в Поросье (рис. 11, 16). Н. В. Пятышева датирует их второй половиной XIII - первой половиной XIV в. 126 , что подтверждается данными последних раскопок. В. Н. Кирпичников и Н. В. Пятышева в интерпретации этих шлемов исходили из единых положений - маски портретны и плотно прилегали к лицу. Однако авторы пришли к противоположным выводам: по мнению Н. В. Пятышевой, маски были неудобны в бою и являлись ритуальными, согласно точке зрения А. Н. Кирпичникова, они были удобны и являлись боевыми 127 . Относительно функции масок, несомненно, прав А. Н. Кирпичников, но исходные положения авторов совершенно неверны. Маски, во-первых, не являются портретами, поскольку воспроизводят обобщенные черты героя-богатыря древней алтайской традиции 128 , а во-вторых, не прилегали к лицу, хотя бы потому, что диаметр края шлема всегда значительно превышает диаметр головы, поскольку шлемы надевались на толстые подшлемники. Маски были просто фигурными забралами, отстоявшими от поверхности лица на 1 -1,5 см; при плотном прилегании маски удар по ней мог повлечь контузию и даже увечье. Мы не можем здесь касаться проблемы железных масок: тема эта требует отдельного исследования, поскольку материала по ним много из разных регионов Евразии, но он, во всяком случае из Центральной и Восточной Азии, пока противоречив в плане боевого применения масок. Рассматриваемые здесь изделия представляются нам позднеполовец-кими, выполненными под влиянием масок-забрал Ближнего и Среднего Востока и Византии, а также и Руси, где боевые маски-забрала из железа зафиксированы письменными, изобразительными и археологическими свидетельствами 129 .

Что касается самих шлемов, то генезис их формы связан с Ближним Востоком, как то предположил Кирпичников 130 (ничем не обосновавший это предположение). Действительно, высокая цилиндрическая тулья, под углом переходящая в конический купол, прямоугольный вырез над лбом, большие каплевидные вдавленности на куполе встречаются на ближневосточных изображениях шлемов конца XII - середины XIII в. 131 , но навершие в виде длинного шпиля - деталь, характерная для монгольского времени. Интересно, что шлемы на ряде половецких «каменных баб» имеют такую же форму купола 132 . Это позволяет датировать их не ранее второй половины XIII - начала XIV в., говорить о довольно широкой распространенности в Восточной Европе этой ближневосточной формы шлема и о возможности изготовления половецкими мастерами шлемов такого типа, в том числе и шлемов из Липовца и Ковалей.

Монгольский плюмаж, судя по изображениям, имел вид волосяной кисти либо состоял из двух перьев. Флажки, для которых на первый взгляд и предназначены длинные штыреобразные навершия, появляются только в XV в.- на Среднем Востоке, в Китае, на Руси и особенно распространяются с XVI в. вместе с длинными навершиями-шпилями. Датирующим монгольским временем элементом могут являться подвижные колечки, вделанные в конец наверший шлемов (рис. И, 8). На них, судя по северокавказским аналогам XVIII-XIX вв., подвешивались два кожаных язычка - украшение макушки шлемов. Впервые такое украшение появляется на изображениях именно в монгольское время в тебризской миниатюре первой половины XIV в. (см. рис. 4, 8, 13) и на мосульском металле конца XIII - начала XIV в. (см. рис. 7, 2). На Руси подобные украшения не применялись никогда.

Важной частью шлема является связанная с ним система защиты шеи, лица, горла. Судя по изображениям, бармицы монгольских шлемов XIII - первой половины XIV в. были чрезвычайно разнообразными как по форме, так и по структуре. Плано Карпини, описывая монгольский шлем, про оголовье лишь сообщает, что оно делается из железа или меди, а о бармице пишет: «То, что прикрывает кругом горло и шею,- из кожи. И все эти куски кожи составлены указанным выше способом» 133 , т. е. ламинарным. На иранских изображениях мы видим ламинарные бармицы из твердых материалов - расписной твердой кожи, металла (см. рис. 4, 5, 15; 5, 16; 10, 7, 22, 29, 32, 33, 35, 36, 42, 43), ламеллярные (см. рис. 10, 6, 21, 24, 25, 27, 38, 41), а также бармицы из чередующихся наборных сплошных полос (см. рис. 5, 5-7). Популярны бармицы из толстой мягкой кожи или войлока, часто с росписью (см. рис. 4, 2, 3, 10; 5, 1-3, 5, 13, 14; 8, 1-3, 5-7; 10, 1, 9, 11). Реже встречаются бармицы из мягкой ткани (см. рис. 4, 14; 10, 3-5, 10,12, 28), которой иногда обертывали, вероятно, опасаясь перегрева, твердые бармицы и науши (см. рис. 10, 16, 18-20); по той же причине поверх панциря могли надевать легкий безрукавный кафтан (см. рис. 5, 9). Ламеллярные бармицы на монгольских воинах мы видим в китайской и японской живописи (см. рис. 6, 1, 3); особенно часты на японской картине бармицы из мягких материалов, иногда стеганые (см. рис. 6, 7-13). Достаточно широко в западных регионах монгольской империи применялись кольчужные бармицы, известные как по изобразительным (см. рис. 4, 4, 7, 8, 11, 13, 16; 5, 9, 11, 15; 7, 3; 10, 2, 13- 15, 23, 30, 31, 40), так и по археологическим (см. рис. 11,5, 10-12, 14-16) данным. Только в одном случае с достаточной долей уверенности можно предположить чешуйчатое покрытие назатыльника (см. рис. 10, 8).

Основную массу монгольских бармиц можно подразделить на открытые, защищавшие затылок и лицо с боков, обычно выкроенные в виде прямоугольника или трапеции, часто с закругленными углами (см. рис. 4, 2-5,7-10, 14; 5, 1, 2, 5, 12-14, 16; 6, 1; 7, 1, 2, 4; 8, 7-5, 5-7; 10, 1, 3-5, 10-12, 17, 24, 25, 27-29, 32, 33, 35-38, 42, 43); полузакрытые, прикрывающие еще и горло (см. рис. 5, 3, 9, 15; 6, 3, 7-13; 10, 2, 6, 7, 31, 40, 41); закрытые, защищающие также и лицо до глаз или чуть ниже (см. рис. 4, 15; 5, 7; 7, 3; 10, 13-15, 21-23, 30; 11, 10-12, 14). Именно закрытые бармицы обычно сочетались с наносниками и забралами, и они же были самыми надежными - всегда из железа или твердой многослойнойкожи, кольчужные, ламеллярные, ламинарные.

Иногда бармица представляла собой систему из наушей и назатыльника (см. рис. 10, 9), но чаще она была обособлена от наушей или назатыльника (см. рис. 4, 9, 12; 7, 3; 10, 8).

Открытые и полузакрытые бармицы были общеевразийским явлением, закрытые известны в Средней и Центральной Азии в VII - IX вв., Иране в VII-XIII вв., Скандинавии в VI-X вв., Испании в XII -XIII вв., в Венгрии и в Византии в X в., на Руси в конце XII-XIII в. 134 Закрытые бармицы с ровным верхним краем появляются только в монгольскую эпоху.

Защитные детали

наверх

К ним относятся самостоятельные части доспеха, защищающие участки тела, не закрытые панцирем, ожерелья, зерцала, наручи, поножи.

Ожерелья

Защитные ожерелья, судя по изображениям (в натуральном виде они, к сожалению, до нас не дошли), были чрезвычайно популярной частью монгольского доспеха в рассматриваемый период. В подавляющем большинстве случаев на иранской миниатюре изображены ожерелья, сделанные из кожи, видимо весьма толстой, обычно расписной, реже - одноцветной, с металлическими бляшками (см. рис. 4, 2, 3; 5, 1-6, 10, 14; 8, 1-3, 5-8; 9, 2; 10, 1, 11), нередки кольчужные ожерелья (см. рис. 4, 7, 10-12; 5, 9; 10, 2), единичны - ламеллярные (см. рис. 10, 24). На мосульских инкрустациях и японских изображениях ожерелья, видимо, кожаные(см. рис. 6, 7; 7, 1, 2).

Защитные ожерелья из толстой кожи и ламеллярные были хорошо известны в Синьцзяне и Дуньхуане в VIII-X вв., Северном и Южном Китае в XII в.- начале XIII в. 138 , кожаные и кольчужные ожерелья носили воины Ирана и Ирака в X-XIII вв.137 В I тыс. н. э. ожерелья в Средней, Центральной и Восточной Азии не только защищали плечи, верх груди и спины, но и служили для крепления оплечий-нарукавий 138 . Такое ожерелье один раз изображено на багдадской (?) миниатюре 1330 г. (см. рис. 9, 2).

Зерцала

Они, как уже отмечалось, обычно прикреплялись к монгольскому панцирю, но в одном случае можно предположить, что зерцало (впервые в средневековье имеющее прямоугольную форму) является самостоятельным доспехом и надето (или нашито) поверх мягкого панциря (см. рис. 9, 1). Это - самое раннее в эпоху средневековья изображение зерцального доспеха, который будет столь популярен в XV-XVII вв. на Ближнем и Среднем Востоке и в России. О том, что его распространение на западе Евразии связано именно с монголами, говорит факт появления зерцал (вместе с чисто монгольскими колчанами) на иконах, выполненных в государствах крестоносцев на Ближнем Востоке в середине XIII в. 139 , русской миниатюре 20-х гг. XIV в. 140 , балканской стенной живописи XIV в. 141 Нам не известно монгольское название зерцала, но, вероятнее всего, это был термин, обозначающий понятие «зеркало», как в русском и персидском языках. У монголов, как и у других народов Центральной и Восточной Азии, зеркало издревле выполняло, кроме бытовой, магическую функцию - враждебные духи, смотрясь в него, пугались собственного ужасающего вида и не трогали носителя зерг кала. Эти представления переносились и на зерцало 142 .

Наручи

О применении монголами наручей-налокотников, двустворчатых, на шарнирах, известных под персидским названием «базубанд» в рассматриваемое время свидетельствуют лишь редкие археологические находки. Так, недавно на Херсонщине в монгольском погребении, датируемом второй четвертью XIV в., была найдена пара хорошо сохранившихся базубандов*.

К несколько более раннему периоду следует отнести наручи из Сахновки 143 . Их восточное происхождение доказывается тем, что в русской паноплии наручи во всех источниках фиксируются лишь с XVI в., тогда как варианты «базубанда» известны в Средней и Центральной Азии VII-VIII вв. 144

Поножи

Поножи-наголенники в виде изогнутых металлических или из твердой кожи пластин есть на японских изображениях монгольских воинов (см. рис. 6, 11, 12). Там же мы видим и прикрытие стопы в виде листовидной лопасти, сплошной, из кожи или металла, и наборной - из набегающих узких горизонтальных пластинок. Такое прикрытие ноги хорошо известно в Центральной и Восточной Азии со второй половины I тыс. 145

Щиты

наверх

Плано Карпини так описывает монгольский щит: «Щит у них сделан из ивовых или других прутьев...» 146 Рашид ад-Дин в начале XIV в. пишет сыну в Шираз, чтобы он отправил в Большую Орду в числе прочего оружия «щиты бамбуковые, затканные сверху разноцветным шелком, 1000 штук; из обыкновенного дерева, затканные разноцветной пряжей,- 2000 штук» 147 . В обоих случаях (во втором - несомненно) описаны щиты, очень хорошо известные по поздним - XVI-XVII вв.- персидским и турецким музейным образцам 148 . Они круглые, выпуклые, сделаны из концентрически сплетенных гибких и прочных прутьев, соединенных сплошной обвязкой из разноцветных нитей (до сих пор так в Казахстане и Киргизии делают циновки «чий»), которые образуют узор. В центре помещался металлический умбон. Диаметр щита 50-70 см. Именно такого типа щиты мы видим на иранских миниатюрах первой половины XIV в. (рис. 12, 1, 4). В домонгольское время они пока нигде (за исключением Малой Азии ахеменидского времени, т. е. VI-IV вв. до н. э. 149) не зафиксированы. Зато с XV-XVI вв. они распространяются от Центральной Европы до Восточной Азии. Так что щит типа «чий» можно считать чисто монгольским. Кстати, монгольский термин для щита (любого) - «халха» - возводится к монгольскому глаголу «халхасун» - сплетать (из прутьев) 150 . Неудивительно широкое распространение этих щитов - они высоко ценились везде за исключительную упругость при ударе саблей или булавой, удар же копьем, топором, чеканом принимался на стальной умбон. Легкость и нарядность также должны были привлекать к ним внимание.

Из дерева, обтянутого кожей, или многослойной твердой кожи делались щиты примерно того же диаметра и формы, что и предыдущего типа (см. рис. 4, 2; 8, 3; 12, 12, 13). Они имели металлические умбон розетковидной формы и оковку по краю. Поверхность расписывалась любимыми монголами орнаментами - гирляндой с роговидными трилистными отростками и роговидно-крестообразным узором. Последний часто помещался и на изнанке щита. Щиты подобного типа имели широчайшее распространение в Евразии в домонгольское время и, по всем данным, связаны с паноплией тюркских племен. Напротив, маленькие, диаметром до 40 см, круглые щиты, делавшиеся, вероятнее всего, из твердой многослойной кожи, а иногда, может быть, и из стали, гладкие или украшенные крупным геральдическим узором в виде цветка лотоса, заимствованным монголами в Китае и принесенным ими на Запад (см. рис. 4, 6; 12, 13), скорее всего, были усвоены монголами на Среднем и Ближнем Востоке 151 . На мусульманском же Востоке монголы заимствовали и ставшие у них популярными крупные, свыше 70 см в диаметре, железные щиты, склепанные из нескольких секторов, закрепленных фестончатой оковкой по краю, с розеткообразным умбоном в центре 152 (см. рис. 5,1; 12, 5, 6,15), а также щиты меньшего диаметра розетко-образной формы с розеткообразным умбоном в центре, скорее всего, из твердой кожи на металлическом каркасе 153 (см. рис. 12, 14). Чисто монгольским приемом было усиление расписного деревянно-кожаного, а также, не исключено, и «чийного» щита четырьмя крестообразно расположенными железными секторами (см. рис. 5, 1; 12, 9).

Кроме ручных, монголы использовали при осаде и в бою, для создания полевых укреплений, станковые щиты, известные по письменным источникам под названием «чапар» 164 . Их мы видим в руках спешенных монгольских воинов на японской картине XIII в. (см. рис. 12, 10). Это большие, от земли до верха груди, прямоугольники, представляющие собой деревянную раму, заполненную прутяной плетенкой. Предмонгольские аналоги им пока не известны.

Относительно характера и широты применения щитов монголами Плано Карпини сообщает, что «мы не думаем, чтобы они носили его (щит.- М. Г.) иначе, как в лагере и для охраны императора и князей, да и то только ночью» 155 . Однако на миниатюрах щиты изображены, хотя и далеко не всегда, но достаточно часто и именно в сценах конного боя, а также осады. О широком применении щитов в монгольском войске говорит и приведенное выше письмо Рашид ад-Дина. Вместе с тем монгольские всадники на японской картине все без щитов, хотя это можно объяснить тем, что в средневековой Японии не было ручных щитов, только станковые, и эта традиция отразилась в картине. Текст же Карпини наводит на мысль, что он имел в виду «чапар».

Конский доспех

наверх

Монгольский конский доспех сразу бросился в глаза европейцам, как некая диковина. О кожаных, крепких как железо, конских панцирях монголов пишут многие авторы XIII в.- западно-европейские хронисты, киликийский царевич Гетум (Гай-тон) 156 . В Ипатьевской летописи при описании татарского защитного вооружения дружинников Даниила Галицкого отмечены и конские доспехи - личины и «кояры» 157 . Последнее слово должно обозначать панцирь. Если панцири людей в том же тексте обозначены общетюркским термином «ярык» 158 , то в той же языковой среде логично искать и «кояр». Однако этого слова в тюркской лексике нет (как и в монгольской). Нам представляется, что здесь мы имеем русскую передачу тюркских слов «еййар», «айар», «егар» 159 (в последнем случае могла иметь место метатеза «е» и «г», что характерно, как разъяснил нам Д. Д. Васильев, при заимствовании в славянском из тюркского) - «седло» (видимо, в более общем смысле - покрытие для коня). Ламинарные из твердой многослойной кожи и ламеллярные железные конские панцири монголов описывает Плано Карпини: «Прикрытие лошади они делят на пять частей: с одной стороны (т. е. с одного бока.- М. Г.) одну, а с другой стороны другую, которые простираются от хвоста до головы и связываются у седла, а сзади седла на спине и также на шее; также на крестец (круп.- М. Г.) они кладут другую сторону, там, где соединяются связи двух (первых.- М. Г.) сторон; в этом куске они делают отверстие, через которое выставляют хвост, и на грудь также кладут одну сторону. Все части простираются до колен или до связей голеней; и пред лбом они кладут железную полосу (пластину.- М. Г.), которая с обеих сторон шеи связывается с вышеназванными сторонами» 160 (рис. 13, 1). Тебризские, ширазские и багдадские миниатюры первой половины XIV в. дают изображения монгольского доспеха, близкое описанному Плано Карпини: два ламеллярных доспеха точно соответствуют описанию (рис. 13, 2, 5), кожаный ламинарный и металлический (бронзовый или золоченого железа) ламеллярный доспехи не имеют выделенного нагрудника (рис. 13, 3, 4); видимо, линия, отделяющая нагрудник от боковин, не показана, хотя это мог быть и доспех киданьского типа, где нагрудная и боковые стороны составляли единое полотнище. Есть и изображение кольчатого или даже пластинчато-кольчатого конского панциря, по покрою аналогичного двум вышеописанным (рис. 13, 8).

Кроме доспехов из твердых материалов были и мягкие - из многослойных тканей, мягкой кожи, войлока. На одном рисунке изображена цельная попона в крупных цветах (рис. 13, 6), на другом - двухчастный панцирь (рис. 13, 7), состоящий из прикрытия шеи и груди, стеганного, с фигурной, «чешуями», прострочкой, и прикрытия боков и крупа; круги на последнем могут быть орнаментом, но возможно, это бронирование металлическими дисками. Почти все конские панцири имеют внизу тканевый подзор или бахрому.

Необходимой принадлежностью конского доспеха монголов являлось наголовье - железное либо из твердой многослойной кожи. Судя по миниатюрам, оно формовалось из одного куска, но Карпини говорит о налобной пластине, к которой должны были на шарнирах или при помощи колец крепиться сегментовидные нащечники, как у киданьских, китайских и всех позднейших, дошедших до нас оголовий.

Монгольские конские доспехи XIII - первой половины XIV в. из твердых материалов восходят к киданьскому и тому типу сунского доспеха, который представлен на страницах энциклопедии «У-бэй-ши» 1621 г. 161 Мягкие конские доспехи были заимствованы монголами на Ближнем и Среднем Востоке, где они становятся популярны в конце XII - первой половине XIII в. 162 , но покрой их у монголов подвергся изменениям. Применялся конский доспех реже других видов защитного комплекса монголов, видимо, только знатными всадниками и отборными ударными отрядами, но они были достаточно многочисленны.

Как видим, защитное вооружение монголов уже с IX в., а особенно в XIII - первой половине XIV в. было и разнообразным, и весьма совершенным. Монгольский доспех является продолжением богатейшей центрально- и восточно-азиатской традиции, причем вполне самобытным и связанным прежде всего с землями к северу от Китайской равнины. Думается, не прав А. Н. Кирпичников, утверждающий, что монголы «не совершили переворота в военном деле и не были изобретателями новых боевых средств... (специально монгольское оружие неизвестно)» 163 . Как мы убедились на примере самого, казалось бы, «не кочевнического» вида вооружения - доспеха, это утверждение отнюдь не отражает положения дел даже в восточной части Монгольской империи, что же касается Запада, то подобное мнение неверно вовсе. Так, Плано Карпини, рекомендуя для борьбы с монголами применять оружие монгольского образца, упоминает «двойные латы... оружие для защиты... коня» 164 , которых не было у европейцев. Рашид ад-Дин сообщает, что в казенных мастерских - карханэ - наряду с местными оружейниками работали и монгольские мастера (видимо, наставники в изготовлении оружия монгольского образца); объясняя ликвидацию карханэ, он пишет: «Прежде не было ремесленников, которые умели бы изготавливать оружие по монгольскому обычаю (речь, видимо, идет о мастерах на базаре, работавших вне карханэ.- М. Г.), а теперь (к началу XIV в.- М. Г.) большинство ремесленников на базаре научилось» 165 . Отсюда следует, что в огромных карханэ для арсеналов производилось оружие именно «по монгольскому обычаю». Галицко-волынский летописец под 1252 г. описывает дружину Даниила Галицкого: «Немцы же дивились вооружению татарскому: были кони в личинах и в коярах, также и кожаных, и люди в ярыках, была полков его светлость велика, от вооружения блистающего» 166 . Следовательно, на конях были железные маски, железные лэмеллярные и кожаные ламинарные и ламеллярные панцири, на воинах - железные ламеллярные доспехи. Если учесть, что ламеллярный доспех был известен в Европе до монголов, то сходство описываемых доспехов с монголо-татарскими состояло в покрое. Как видим, современники, в отличие от поздних исследователей, нисколько не сомневались в самобытности монгольского доспеха.

Заимствовав у покоренных и непокоренных противников и соседей некоторые элементы и детали доспеха, монголы оказали значительное влияние на развитие последнего в Евразии. После монгольского нашествия в Западной Европе начинается резкое утяжеление доспеха за счет усиливающих деталей из железных пластин, тогда как до того там практически полностью господствовала кольчуга 167 (вспомним, как Карпини рекомендовал европейцам «двойные латы»). Сначала был заимствован доспех типа «усиленного хатангу де"ель». От него - русский куяк, европейские бригандины. Доспех этого типа в позднейшем Китае называли «татарским» 168 . В Восточной Европе, Передней и Восточной Азии восприняли монгольское зерцало. При монголах окончательно сформировался пластинчато-кольчатый доспех. В шлемы монголами были привнесены науши, козырьки, длинные шпили, на которые позднее стали крепить флажки. На этой базе появился тип шлема, господствовавший в XV-XVII вв. на Ближнем и Среднем Востоке и чуть позднее - в Восточной Европе. То же можно сказать о наручах и прутяных щитах с оплеткой нитями. В Европе до появления там монголов не употреблялся конский доспех, только иногда тканая попона. (Существование на Руси конского доспеха в предмонгольское время, постулированное А. Н. Кирпичниковым на основании единственного факта - находки конской железной личины в Поросье, некорректно проанализированной им 169 , является плодом, по меньшей мере, недоразумения, так как это наголовье было сделано в XV в. мамлюкскими мастерами 170 .) Только столкнувшись с монголами, западные рыцари, наряду с утяжелением собственного доспеха, ввели и стали развивать конский. Если на защитное вооружение Западной и Восточной Европы влияние монгольского доспеха было, хотя и сильным (в Восточной Европе, разумеется, более ощутимым), но относительно косвенным, то развитие доспеха на Ближнем и особенно Среднем Востоке можно рассматривать как местный вариант эволюции монгольского доспеха 171 . То же можно сказать о Восточной и, как ни удивительно, частично Южной-Азии, но это требует специального исследования.

наверх

Горелик М. В. Ранний монгольский доспех (IX - первая половина XIV в.) // Археология, этнография и антропология Монголии. Новосибирск: Наука, 1987.

На последнее свидетельство следует обратить более пристальное внимание. Дело в том, что многие современники именно лук называют главным оружием монголов. Так, Пэн Да-я и Сюй Тин свидетельствуют: «Их обычаи – стрельба из лука...» ; и далее: «Если перейти к самому главному из их видов вооружения, то лук со стрелами будет на первом месте (выделено нами. -Ю.К.), а сабля – на следующем после них» . Об этом же говорит и упомянутый выше пленный англичанин: «... они без устали и храбро сражаются копьями, палицами, секирами и мечами, но предпочтение отдают лукам (выделено нами. - Ю.К.) и метко, с большим искусством из них стреляют...» . Про это в письме, адресованном английскому королю Генриху III, пишет и император Священной Римской Империи Фридрих П Гогенштауфен: «... луки являются для них самым привычным оружием (выделено нами. - Ю.К.), наряду со стрелами и прочим метательным оружием...» . То же отмечают и доминиканский монах Винсент из Бове: «... более всего они полагаются на луки и стрелы ...» (выделено нами. - Ю.К.) , и монах-премонстрант Хетум Патмич: «Татары – отличные наездники и прекрасно владеют оружием, особенно луком и стрелами » (выделено нами - Ю.К.) . А вот свидетельство венецианца Марко Поло, который, как известно, достаточно долго прожил среди монголов, служа хану Хубилаю: «... всего больше они пускают в дело лук (выделено нами. - Ю.К.), потому что ловкие стрелки» .

Легкий конный лучник – классический внешний вид монгольского воина. Здесь будет рассматриваться экипировка. Халат запахнут на правую сторону, плотные шаровары, кожаные сапоги на толстой подошве. Отороченная мехом шапка. На поясе висит сабля и саадак. Колчан подвешен на ремне через плечо и закинут за спину на правом боку. Воин вооружен коротким монгольским луком.
1. Монгольский лук в ненатянутом состоянии. При натяжении тетивы лук приходилось изгибать против его естественной кривизны. 2. Монгольские наконечники для стрел. 3. Монгольский халат. Показан способ запахивания его на правую сторону. 4 и 5. Два стиля монгольских причесок. 6. Монгольские сапоги из толстой кожи. 7. Колчан.

На этом моменте стоит остановиться более подробно. Дело в том, что, если обратиться к свидетельству ряда современников, то можно увидеть: монголы достаточно много внимания уделяли стрелковой подготовке. «Что касается их черных татар стрельбы с коня, то они еще в младенческую пору привязываются к спине коня. ... В 3 года их привязывают веревкой к луке седла, так что руками есть за что держаться, и пускают толпой нестись во весь опор. В 4-5 лет им дают держать маленький лук и короткие стрелы, вместе с которыми они и растут. ... Все они стремительно носятся на лошадях, при этом они стоят на носках в стременах, а не сидят, поэтому основная сила у них находится в икрах, а в бедрах ее нет совсем. Они быстры как идущий смерч и могучи как давящая гора. Поскольку в седле они поворачиваются налево и переворачиваются направо с такой легкостью как будто крылья ветряной мельницы, то могут, повернувшись налево, стрелять направо, причем не только туда – целятся еще и назад», – сообщают Пэн Да-я и Сюй Тин . Практически то же самое говорит Джованни из Пьян дель Карпине: «Мужчины ничего вовсе не делают, за исключением стрел,... они охотятся и упражняются в стрельбе, ибо все они от мала до велика суть хорошие стрелки, и дети их, когда им два или три года от роду, сразу же начинают ездить верхом и управляют лошадьми и скачут на них, и им дается лук сообразно их возрасту, и они учатся пускать стрелы...» . А вот что сообщает Бенедикт Поляк (в пересказе францисканца Ц. де Бридиа): «Мужчины делают только стрелы и упражняются в стрельбе из луков. Они также заставляют трехлетних или четырехлетних мальчиков таким же образом в этом упражняться» . О том же в своей энциклопедии говорит и Винсент из Бове: «Они забавляются борьбой и стрельбой из лука, считающимися у них наилучшими развлечениями, а также военными упражнениями» . Косвенно подтверждает это и Чжао Хун: «Татары рождаются и вырастают в седле. Сами собой они выучиваются сражаться» .

Молодой монгольский воин
Монгольский воин был неотделим от своего коня. Конская сбруя украшена, хвост заплетен. Показан способ стрельбы из лука с седла. Два воина практикуются в стрельбе из лука, стараясь попасть в деревянный чурбан.
Вставка 1. Монгольское седло . Оно имело прочную конструкцию, изготавливалось из дерева и пропитывалось овечьим жиром для защиты от дождя. Седло имело высокую переднюю и заднюю луки, обеспечивая лучнику надежную посадку и возможность поворота корпуса во все стороны.
Вставка 2. Пайза (ярлык ). Хан в Каракоруме располагал эффективной курьерской службой. Благодаря курьерам хан быстро узнавал о всех новостях и немедленно передавал приказы во все концы своей необъятной империи. ГЪнцы, служившие хану глазами и ушами, носили ярлык из железа или серебра, который показывал статус человека, которому доставлялось донесение. Один такой ярлык сохранился до нашего времени.

Скорее всего, данная практика явилась одной из первых реформ Чингиз-хана. Косвенное подтверждение этому находим у Марко Поло: «Случилось, что в 1187 г. татары выбрали себе царя, и звался он по-ихнему Чингисхан... Увидел Чингисхан, что много у него народу, вооружил его луками и иным их оружием и пошел воевать чужие страны» . Подтверждение данному предположению имеется у Рашид ад-Дина в его повествовании о Чингиз-хане: « Еще он сказал... эмиры войска должны хорошенько обучить сыновей метанию стрел, верховой езде и единоборству и упражнять их в этих делах» . Косвенное подтверждение этому можно видеть и в словах самого Чингиз-хана, которые цитирует Ли Чжи Чан при описании его беседы с Чан-чунем: «... мы Моголы, с ранних лет привыкли стрелять верхом и не можем вдруг оставить эту привычку» .

В любом случае в период Великого завоевания монголы в глазах современников прочно ассоциировались именно как лучники. Так великий галицкий боярин Юрий Домогароч, участник битвы на р.Капке, слова которого зафиксированы в «Летописце Даниила Галицкого», прямо говорит: «срѣлци суть» . Более того, у армянских авторов определение «стрелок» часто приводится в качестве синонима термину «монгол». Так Вардан Аревелци (1198-1271 гг.) в труде «Собрание истории», говоря о монголах, называет их «народом стрелков» , а в другом труде, «География», он называет захваченный монголами г.Самарканд – «столицей народа стрелков» . Сюнийский епископ Стефанос Орбелян (ум. в 1304 г.) в труде «История области Сисакан» также называет монголов – «народом стрелков» , а Монголию – «страною стрелков» . Монголов «народом стрелков» в своем труде «Летопись» называет и видный государственный деятель Киликийской Армении Смбат Спарапет (1208-1267 гг.) , который лично дважды посетил монгольскую столицу г. Карокорум. А говоря о воинских формированиях монголов, он называет их «войска стрелков» . А один из известнейших армянских историков, современник захвата монголами Закавказья, Киракос Гандзакеци (1200-1271 гг.), в «Истории Армении» именует монголов – «племя стрелков» . В свою очередь, другой видный армянский историк Григор Акнерци, более известный как инок Магакия, прямо озаглавил свой труд «История народа Стрелков» . Армянскую традицию называть монголов «народом стрелков» или просто «стрелками» приводит и фламандец Виллем из Ребрека .

Монголы на Среднем Востоке, 1220 г .
G1: Монгольский тяжеловооруженный конный лучник.
Особенность экипировки этого воина заключается в мощном кожаном чешуйчатом панцире и остроконечном шлеме с шелковой подкладкой. Поверх панциря накинуто сюрко, который не дает металлу раскаляться на солнце. Монгольский лук с самым большим углом залома плеч. Поводья коня соединены тонкой веревкой с запястьем. Эта веревка не дает окончательно терять нро-водья во время стрельбы из лука.
G2: Монгольский легковооруженный воин.
Монгольский разведчик и застрельщик. В от личие от тяжеловооруженного воина, который подготовился к кампании, этот оказался на войне прямо с поля. Монгольская низкорослая лошадка родственница лошади Пржевальского.
G3: Персидский пеший лучник.
Погибший персидский пеший лучник имел характерный для своего времени шлем, тяжелую льняную верхнюю рубаху и шелковую нижнюю рубаху. Лук явно персидского тина.

Многие из современников характеризуют монголов не просто как стрелков, а именно как превосходных стрелков. Джованни из Пьян дель Карпине: «... все они от мала до велика суть хорошие стрелки...» . Джувейни: «...если пожелают, могут ударами стрел сбивать звезды...» . Мэтью Парис: «...являются удивительными лучниками...» . Стефанос Орбелян: «... искусный (здесь имеется в виду народ. - Ю.К.) в метании стрел...» . Андре из Лонжюмо: «Баллистами они не пользуются, но зато они – отличные лучники» . Фридрих II Гогенштауфен: «Эти тартары, несравненные лучники...» . Хетум Патмич: «Война с ними весьма опасна, ибо за одну такую пусть даже малую войну народу погибает больше, чем за любое столкновение с каким угодно другим народом. А происходит это по большой части из-за того, что стреляют они сильно и метко»; и далее: «Весьма опасно преследовать их, потому что, оборачиваясь, они принимаются выпускать стрелы и таким образом ранят и убивают людей и лошадей» . Марко Поло: «Стрелять они умеют ловко...» . То же отмечает и Смбат Спарапет в письме кипрскому королю Генриху II де Лузиньяну: «Они прекрасные стрелки...» .

Более того, ряд современников напрямую выделяют монголов как лучников, на фоне других народов. Так, грузинский аноним, современник царя Георгия IV Лаша (1213-1222 гг.), сообщает: «Вместе с тем обрели они мужество и были лучниками избранными (выделено нами. - Ю.К), безупречно стреляющими из своих тугих луков тяжелыми стрелами, удара которых не выдерживали никакие доспехи. Особенно ловки они были на лошадях, ибо на лошадях они вырастали, не знали доспехов, кроме лука и стрел» . А вот как зафиксированы впечатления русских дружинников от первых столкновений с монголами в «Летописце Даниила Галицкого»: «...срѣлци суть... пущей половец...» . Венгерский монах-доминиканец Юлиан, который дважды, в 1235 и 1237 гг., посетил Южнорусские степи, в послании папскому легату Сальвио де Сальви особо отметил: «Говорят, что стреляют они дальше, чем умеют другие народы. При первом столкновении на войне стрелы у них, как говорят, не летят, а как бы ливнем льются. Мечами и копьями они, по слухам, бьются менее искусно» .

Монгольский легкий конник, Русь.
Эпизод долгой погони, которую монголы могли предпринять после битвы монгольский конник высмотрел в прибрежных зарослях скрывающегося русского воина. Монгол носит халат, захваченный в ходе хорезмской кампании; под халатом надет теплый тулуп. Шапка с отороченными мехом наушниками. Внешность монгола воссоздана по «Сарайскому альбому» (Стамбул). К седлу приторочены моток веревки, топор, бурдюк с кислым молоком. Доспехи русского воина изображены в соответствии с образцами, представленными в Оружейной Палате Кремля. Показанная на иллюстрации погода соответствует представлениям авторов о «суровой русской зиме»!

В свою очередь епископ Стефан Вацкий в письме парижскому епископу Гильому III Овернскому тоже отмечает: «Они более искусные лучники, чем венгерские и команские, и луки у них более мощные» . О том же пишет и Фридрих II Гогенштауфен английскому королю Генриху III: «... луки... какими они постоянно пользуются, отчего и руки их сильнее, чем у других людей, то они наголову разбили куманов» . Вот как охарактеризовал монголов один из государственных деятелей Киликийской Армении Гетум Патмич: «И уже настолько приловчились к искусству стрельбы, что превзошли в нем все остальное население мира» .

Как видим, если обратиться к тактике монголов, то становится очевидным, что стрелковый бой у них превалирует над всем остальным. Прямые указания на это можно видеть у Марко Поло: «В битвах с врагом берут верх вот как: убегая от врага, не стыдятся, убегая, поворачиваются и стреляют. Коней своих приучили, как собак, ворочать во все стороны. Когда их гонят, на бегу дерутся славно, да сильно так же точно, как бы стояли лицом к лицу с врагом; бежит и назад поворачивается, стреляет метко, бьет и вражьих коней, и людей; а враг думает, что рассеяны и побеждены, и сам проигрывает, от того, что кони у него перестреляны, да и людей изрядно перебито» . О том же говорит и Джованни из Пьян дель Карпине: «... всякий раз, как они завидят врагов, они идут на них, и каждый бросает в своих противников три или четыре стрелы...»; и далее: «... они не охотно вступают в бой, но ранят и убивают людей и лошадей стрелами...» . Ему вторит и Бенедикт Поляк: «Когда же они должны сойтись с врагами, многие из них вооружаются большим количеством колчанов и стрел, и прежде чем стрелы противника достигнут их, они выпускают свои, даже если это преждевременно и они не могут выпускать стрелы прицельно. А когда они могут достать противника стрелами беспрепятственно, говорят, что это напоминает скорее дождь, чем летящие стрелы. И это происходит по причине крайней густоты летящих стрел» .

Это следует и из хода битв, ряд из которых до нас дошел в более или менее подробных описаниях. Например, Мухаммад ан-Насави, рассказывая о битве при г.Исфахане 25 августа 1228 г., в которой монголы разбили последнего хорезмшаха Джалал ад-Дина Манкбурны, так описывает героическое сопротивление войск последнего: «Но ханы и эмиры, командиры левого крыла, стояли твердо, до самой смерти оставаясь верны своей клятве. Из них осталось в живых только трое: Куч Тегин Пахлаван, хаджиб ал-хасс Ханберди и эмир ахур Одек. Ахаш-Малик сражался до тех пор, пока не пал, утыканный стрелами, словно ёж иглами (выделено нами. - Ю.К), и погиб за веру» . В свою очередь, Джувейни, описывая битву монголов с цзиньцами, которая произошла у р. Хуанхэ в 1231 г., свидетельствует: «... градом стрел монголы сбили их с ног, и они растянулись на сырой земле...» . Схожая ситуация прослеживается и при захвате монголами перевалов через Карпаты, которую описал Магистр Рогерий, находившийся в 1241 г. в Венгрии в качестве посланца кардинала Иоанна из Луции: «... на двенадцатый день после наступления марта на перевале было сражение с татарами, и когда почти все его люди были стрелами и мечами жестоко изранены , он с немногими из них ушел...» . То же мы видим и при описании им битвы Калочского архиепископа Угрина Кзака с монголами, подходящими к г. Пешт: «... он захотел сразиться с татарами. Ноте, обрагя спины, начали понемногу отступать. Архиепископ, увидев это, принялся во весь опор их преследовать. Достигнув болотистой местности, те ее быстро миновали. Архиепископ же, не сворачивая, ибо был от них весьма близко, поспешно вошел в болото, и поскольку он со своими людьми тяжестью оружия давил на землю, перейти болото или же вернуться был уже не в состоянии. Татары , быстро возвратившись, окружили болото и, посылая стрелы дождем, всех их там перебили (выделено нами. - Ю.К.)» . Та же картина наблюдается и в битве при Лигнице, которая произошла 9 апреля 1241 г. между монголами и объединенным польским войском. Ее подробное описание дошло до нас в труде Яна Длугоша: «Крестоносцы и иностранные рыцари разбили копьями первые шеренги татар и двинулись вперед. Но когда дошло до рукопашной – на мечах, татарские лучники так окружили со всех сторон отряды крестоносцев и иностранных рыцарей, что другие – польские – отряды не могли прийти им на помощь без того, чтобы поставить себя в опасное положение. Отряд тот пошатнулся и, в конце концов, лег под градом стрел , подобно нежным колосьям под градом, ибо много среди них было людей без щитов и панцирей. А когда пали там сын Дипольда, моравского маркграфа, Болеслав и другие рыцари из первых рядов , остальные, которых также проредили татарские стрелы (выделено нами. - Ю.К.), отступили к отрядам польским» . Ситуация повторяется и в битве при р. Шайо, которая произошла 11 апреля 1241 г. между монголами и объединенным венгеро-хорватским войском и подробное описание которой нам оставил Фома Сплитский: «Они выслали вперед конный отряд... Построившись и удачно расположившись, они выступили против них в полном вооружении и строгом порядке. Но отряды татар , не дожидаясь рукопашного боя и, как у них водится, забросав врагов стрелами , поспешно бросились бежать» ; и далее: «...татарское полчище словно в хороводе окружило весь лагерь венгров. Одни, натянув луки, стали со всех сторон пускать стрелы , другие спешили поджечь лагерь по кругу. ...Враги же, рассеявшись повсюду, не переставали метать копья и стрелы . ... Они не защищались оружием от ливня стрел и копий, но, подставив спины, сплошь валились под этими ударами (выделено нами. - Ю.К), как обычно падают желуди с сотрясаемого дуба» . А это описания той же битвы Магистром Рогерием: «Татары ... окружив его, принялись выпускать по венграм бьющие как град стрелы . ... Стрелы же падали так часто, что затмевали сражающимся небо и летели по воздуху подобно стае жуков и саранчи . ... И если венгры вперемежку из различных мест шли в сражение, то татары . выступив им на встречу, стрелами заставляли их бежать из боевых порядков (выделено нами. - Ю.К.)...» . В свою очередь, Рашид ад-Дин, описывая битву монголов с мамлюками, которая произошла в 1260 г. в местности Айн-и Джалут, свидетельствует, что авангард мамлюков бежал, даже не вступив с монголами в перестрелку: «Монгольское войско напало, стреляя из луков, а Кудуз уклонился и ударился в бегство» . Армянский автор XIV в. Нерсес Палиенц, описывая битву, которая произошла между войсками ильхана Газана и мамлюками в местности Джебель-ас-Салихийе, близ г. Дамаска, 12 февраля 1300 г., сообщает: «В тот день, когда войско султана готовилось к сражению, его воины приготовили войлочные чучела, навешали на них сверкающие вещи, чтобы они блестели на солнце, и посадили чучела на 10 тысяч верблюдов, и всех их выстроили в ряд, сами же воины спрятались за верблюдами... так как у монголов, то есть татар, кроме стрел, не было ничего другого (выделено нами. - Ю.К), мусульмане выжидали, чтобы они выпустили свои стрелы в войлочные чучела, которые были посажены на верблюдов»; и далее: «Это произошло в три часа дня, и до девяти часов вечера в воздухе летали стрелы, и затемнилось солнце от них, а люди оказались в тени от густоты стрел. Этими стрелами войско султана было разбито и обращено в бегство» . А вот описание Хетума Патмича битвы, которая произошла между теми же противниками близ г.Хомса, Сирия, в 1301 г.: « ... татары, объединенные, пускали стрелы и сразили многих вражеских лошадей, в то время как те сарацины, что подошли с тыла, передовой отряд, споткнулись. Потому из множества сарацин только немногие ушли живыми. Многие сарацины были смертельно ранены стрелами, от чего и умерли » (выделено нами. - Ю.К.) . Здесь стоит сделать отступление. Дело в том, что последние две битвы, хотя и произошли в начале XIV в., но, на наш взгляд, они отражают еще монгольскую тактику, так как военные реформы ильхана Газана, которые, судя по всему, осуществлены в самом конце его правления, должны были заметно изменить военное дело хулагидов.

Примечательным фактом является и то, что во время проведения своих компаний монголы заботились не только о пополнении стрел – самого расходного материала, но также о пополнении луков, тетивы к ним и колчанов. Так, в биографии киданя Сяо Байчжу в «Юань-ши» приведен эпизод из послужного списка его деда: «Во время похода Тай-цзу на запад Чоуну отправил конными эстафетами тонкий и толстый бамбук, луки, самострелы и тетивы, по 10 000 штук каждого вида» . О том же говорит и Бенедикт Поляк в пересказе францисканца Ц. де Бридиа: «Также они везут с собой в большом количестве оружие, луки, колчаны и стрелы» . Это указывает на то, что обстрел был весьма интенсивным, и его не выдерживали даже сами орудия стрельбы.

Из всего вышесказанного становится очевидным, что в бою монголы делали ставку именно на дистанционный стрелковый бой. И именно дистанционный стрелковый бой монголов вызывал опасения у их противников. Об этом прямо указано в «Сокровенном сказании» словами найманов: «Сказывают, что в северной стороне есть какие-то там ничтожные монголишки, и что они будто бы напугали своими сайдаками древлеславного великого Ван-хана...»; и далее: «Каковы бы там ни были эти Монголы, мы пойдем и доставим сюда их сайдаки. ... Отберем-ка у этих, как их там, Монголов, их сайдаки!» . Прямые подтверждения этому можно видеть и в свидетельствах современников. Так, армянский историк Киракос Гандзакеци пишет: «... стук их колчанов нагонял ужас на всех» . Ему вторит хорватский священник Фома Сплитский: «...пущенные прямо в цель смертоносные татарские стрелы разили наверняка. И не было такого панциря, щита или шлема, который не был бы пробит ударом татарской руки» . Об этом говорится и в анонимном сочинении о вторжении татар в Польшу, Моравию и Венгрию, составленном вскоре после описанных событий, которое частично сохранилось в «Парижском кодексе»: «Страх и трепет, Моравия, объяли тебя, неистовый враг окружает тебя и отовсюду угнетает тебя. Луком и мечом он погубил твоих сильных, не жалеет ни пола, ни возраста...» . А вот что рекомендовал Джованни из Пьян дель Карпине: «Все желающие сразиться с ними должны иметь следующее оружие: хорошие и крепкие луки, баллисты, которых они очень боятся, достаточное количество стрел, палицу из хорошего железа или секиру с длинной ручкой..., также мечи и копья с крючком, чтобы иметь возможность стаскивать их с седла, так как они весьма легко падают с него, ножики и двойные латы, так как стрелы их нелегко пронзают их, шлем и другое оружие для защиты тела и коня от оружия и стрел» . А это – рекомендации Бенедикта Поляка в пересказе францисканца Ц. де Бридиа: «... следует устраивать на фланге засады на отборных лошадях. А баллистарии, расположенные перед войском и расставленные, по меньшей мере в три [ряда], должны метать стрелы, прежде чем они могут достичь боевого порядка тартар, [то есть] лучшим образом и своевременно, чтобы их собственные боевые ряды или побежали, или были приведены в замешательство. Если же враги обратятся в бегство, баллистарии с лучниками, а также те, кто находится в засаде, преследуют их, в то время как войско понемногу движется за ними. Если же не будет других баллистариев [для преследования], тогда вперед выдвигаются всадники на закованных в броню конях. Заслоняясь очень мощными щитами, сомкнутыми перед лошадьми, они внезапно приводят в смятение тартарских лучников» . А вот рекомендации, вошедшие в «Военные наставления» («Praecepta bellica»), которые были составлены в мае - июне 1241 г., в г.Эслингене, в курии германского короля Конрада IV, для противодействия татарам: «1.Пусть государи сами не ищут татар в поле, ... 2.Пусть с ними будут баллистарии. .. 5 .Также пускай всякий, имеющий доход в три марки, возьмег с собой щит, который называется «сецишильт» (здесь имеются в виду большие, как правило, станковые, щиты «павеза». - Ю.К.)» .

Таким образом, из вышеприведенного видно, что никакая тяжеловооруженная конница монголов, если у них таковая и была, на их противников и союзников не оказала никакого впечатления. В глазах современников монголы были лишь лучниками, но лучниками несравненными. Эта их особенность и явилась залогом успехов Великого завоевания.

Подводя итоги, следует подчеркнуть следующие выводы:

1. Достаточно суровая среда обитания, отсутствие источников получения металлов и торговая блокада со стороны соседей не способствовали развитию монголов в культурно-хозяйственном плане, вследствие чего они выглядели отсталыми на фоне других народов региона.

2. Дефицит железа и запрет соседей продажи оружия монголам заставили последних покрывать нехватку в вооружении всеми доступными средствами, как следствие использование ими кожаного доспеха, костяных наконечников стрел и т.д. Железный доспех у монголов появляется только в ходе захвата крупных государств - Империи Цзинь и Хорезма. Но из-за первичного разрушения производственных баз захваченных государств износ металлического доспеха не покрывался. Железным доспехом, по словам современников, были вооружены лишь командиры и высшая аристократия, что подтверждается археологически.

3. По свидетельству современников, основным оружием монголов являлись лук и сабля, которые могли дополняться топором, палицей, пальмой и комбинированными копьями. При этом копья упоминаются далеко не первыми в списке вооружения.

4. В источниках четко указывается, что монголы использовали копье исключительно для нанесения простого колющего удара. В то же время в источниках отсутствуют точные свидетельства использования ими таранного копейного удара. Отказ монголов от использования щитов в ходе полевых сражений, а также некрупные породы монгольских лошадей косвенно свидетельствуют о том, что монголы не применяли массово таранный копейный удар.

5. В ходе захвата дальневосточных государств, возможно, к монголам впервые попадают крупные кони и конский доспех, четких свидетельств на этот счет нет. Только после захвата Хорезма современники отмечают у монголов появление крупного конского поголовья. С началом похода на Хорезм совпадает и появление на страницах хроник упоминаний о хорошо вооруженных или даже тяжеловооруженных отрядах монголов. Но эти отряды были временными и формировались лишь в определенных случаях. Временная концентрация монголами воинов, имеющих доспех, для решения особых задач подтверждает и практика их сражений.

6. Современники монголов утверждали, что именно лук являлся их главным оружием. Это подтверждают и постоянные тренировки монголов в стрельбе, отмеченные на страницах хроник. Подавляющая масса современников указывала, что монголы выделялись на фоне остальных народов именно искусным стрелковым боем. Это подтверждается и ходом тех сражений, о которых до нас дошли детальные описания, а также поставками расходного материала в ходе кампаний.

Таким образом, произведенный нами анализ письменных источников демонстрирует, что у монголов отсутствовала тяжеловооруженная конница, как и предпосылки для ее появления, что опровергает выводы, полученные М.В.Гореликом. В дальнейшем, продолжив изучение этого вопроса, планируем выделить особенности монгольского лучного боя и их стрелковой тактики.

1. Аннинский С.А. Известия венгерских миссионеров XIII-XIV веков о татарах и Восточной Европе // Исторический архив. Т. III. - М.; L, 1940.
2. Артемьев А.Р. Вооружение татаро-монгольских воинов в походе на Волжскую Булгарию и Русь в 1236-1241гг. // 100 лет гуннской археологии: Номадизм - прошлое, настоящее в глобальном контексте и исторической перспективе: Гуннский феномен. Т. Д. Ч. 1. - Улан-Удэ, 1996.
3. Артемьев А.Р. Проблемы выделения монголо-татарского комплекса вооружения среди древнерусских материалов ХШв. // Восточная Европа в средневековье: к 80-летию Валентина Васильевича Седова. - М., 2004.
4. Артемьева Н.Г. Предметы защитного вооружения с Краснояровского городища // Россия и АТР. №4. -Владивосток, 1999.
5. Артемьева Н.Г. Новый тип чжурчжэньского панциря // Вестник ДВО РАН. №1. - Владивосток, 2002.
6. Артемьева Н.Г., Прокопец С.Д. Защитное вооружение чжурчжэньского воина // Российская археология.. - 2012.-№1.
7. Ата-Мелик Джувейни. Чингисхан. История Завоевателя Мира.-М., 2004.
8. Бахруишн С.В. Научные труды. Т.Ш: Избранные работы по истории Сибири XVI-XVI1 веков. - М., 1955.
9. Белорыбкин Г.Н. Золотаревское поселение. - СПб., 2001.
10. Винсент из Бове. Историческое зерцало // Книга странствий. - М., 2006.
11. Витт В. О., Желиговский О. А., Красников А. С., Шпайер Н. М. Коневодство и конеиспользование. - М., 1964.
12. Гайтон. Цветник истории земель Востока // Книга странствий. - М., 2006.
13. Галастян А.Г. Армянские источники о монголах. - М., 1962.
14. Гапицко-Волынская летопись. - СПб., 2005.
15. Гильом де Рубрук. Путешествие в восточные страны // Путешествия в Восточные Страны. - М., 1997.
16. Гордеев Н.В. Русский оборонительный доспех // Государственная Оружейная палата Московского Кремля. - М., 1954.
17. Горбунов В.В. Копья воинов сросткинской культуры // Снаряжение кочевников Евразии. - Барнаул, 2005.
18. Горелик М.В. Средневековый монгольский доспех // Третий международный конгресс монголоведов. -Улан-Батор, 1978.
19. Горелик М.В. Ранний монгольский доспех (IX - 1 половина XVI вв.) // Археология, этнография и антропология Монголии. - Новосибирск, 1987.
20. Горелик М. В. Степной бой (Из истории военного дела татаро-монголов) // Военное дело древнего и средневекового населения Северной и Центральной Азии. - Новосибирск, 1990.
21. Горелик М.В. Шлемы и фальшьоны: два аспекта взаимовлияния монгольского и европейского оружейного дела // Степи Европы в эпоху средневековья. Т. 3: Половецко-золотоордынское время. - Донецк, 2003.
22. Горелик М.В. Монгольский костюм и оружие в XII1-XIV веках: традиции имперской культуры // Золотоордынское наследие. Материалы Международной научной конференции «Политическая и социально-экономическая история Золотой Орды (XIII-XV вв.)». 17 марта 2009 г. Вып. 1. - Казань, 2009.
23. Горелик М.В. Монгольская латная конница и ее судьба в исторической перспективе // Военное дело Золотой Орды: проблемы и перспективы изучения. Материалы круглого стола, проведенного в рамках Международного золотоордынского форума. Казань, 29-30 марта 2011 г. - Казань, 2011.
24. Гусынин В. А. Дальневосточный комплекс доспешных пластин из Золотаревского поселения // Вестник военно-исторических исследований: Международный сборник научных трудов. Вып. 3. - Пенза, 2011.
25. Джованни дезь Плано Карпини. История Монгалов // Путешествия в Восточные Страны. - М., 1997.
26. Е Лун-ли. История государства Киданей (Цидань Го Чжи). - Памятники письменности Востока. Т. XXXV.-М., 1979.
27. Жан де Жуанвиль. Книга благочестивых речений и добрых деяний нашего святого короля Людовика. -СПб., 2012.
28. Жузе П.К. Материалы по истории Азербайджана из Тарих-ал-камиль (полного свода истории) Ибн-ал-Асира.-Баку, 1940.
29. Иванин М. И. О военномъ искуствЪ и завоеваніях монголо-татаръ и средне-азіятскихь народовъ при Чингисъ-ханЬ и Тамерлані. - СПб., 1875.
30. Ильминскій НИ. Выписки изъ Ибн-эль-Атира о первомъ нашествіи Татаръ на кавказскія и черноморская страны, съ 1220 по 1224 годъ // Ученыя записки Императорской Академій наукъ: по первому и третьему отділеніямь. Т. II. Вып. 4. - СПб., 1854.
31. «История татар» брата Ц. де Бридиа I/ Юрченко А.Г. Христианский мир и «Великая Монгольская Империя» (Материалы францисканской миссии 1245 года). - СПб., 2002.
32. Киракос Гандзакеци. История Армении.-М., 1976.
33. Книга Марко Поло II Путешествия в Восточные Страны. - М., 1997.
34. Козин С.А. Сокровенное сказание: Монгольская хроника 1240 г. под названием Mongrol-un niruCa tobCiyan. Юань чао би ши: монгольский обыденный изборник. - М.; Л., 1941.
35. Кулешов Ю.А. Производство и импорт оружия как пути формирования золотоордынского комплекса вооружения // Золотоордынская цивилизация. Вып.З. - Казань, 2010.
36. Кулешов Ю.А., Гусынин В.А. Находки шлемов «цзиньского типа» с территории Восточной Европы // Военное дело в Азиатско-Тихоокеанском регионе с древнейших времен до начала XX века. Вып. 2. - Владивосток, 2012.
37. Кушкумбаев А. К. Институт облавных охот и военное дело кочевников Центральной Азии. - Кокшетау, 2009.
38. Кушкумбаев А. К. Лук и стрелы в составе золотоордынского вооружения: вопросы изучения и способы применения боевых средств // Вопросы истории и археологии средневековых кочевников и Золотой Орды: Сборник научных статей, посвященных памяти В.П.Костюкова. - Астрахань, 2011.
39. Кычанов Е.И. История тангутского государства. - СПб., 2008.
40. Кычанов Е.И. Тангутские (Си Ся) источники о татарах // Mongolica - VIII: посвящен 190-летию Азиатского музея - Института восточных рукописей РАИ (СПбФ ИВ РАН). - СПб., 2008.
41. Леньков В.Д. Металлургия и металлообработка у чжурчжэней в XII веке (по материалам исследований Шайгинского городища). - Новосибирск, 1974.
42. Ли Чжи Чан. Путешествие на Заладь монаха Чанъ Чуня, описано ученикомъ его Чжень Чанъ Цзы по имени Ли Чжи Чанъ //Труды членовъ Россійской духовной миссіи въ Пекині. Т. IV. - СПб., 1866.
43. Линь Кюн-и, Мункуев Н.Ц. «Краткие сведения о черных татарах» Пэн Да-я и Сюй Тина // Проблемы востоковедения. № 5. - М., 1960.
44. Малявкин А. Г. «Цзинь-ши». 1 цюань // Сборник научных трудов пржевальцев. - Харбин, 1942.
45. Матвей Парижский. Великая хроника // Русский разлив: Арабески истории. Мир Льва Гумилева. -М., 1997.
46. Матузова В. И. Английские средневековые источники IX-XIII вв.-М., 1979.
47. Мункуев N. Ц. Мэн-да бэй-лу («Полное описание монголо-татар»), - М., 1975.
48. Нефедов С.А. Монгольский лук и монгольское завоевание // Роль номадов евразийских степей в развитии мирового военного искусства: Научные чтения памяти Н.Э. Масанова - Сборник материалов международной научной конференции г.Алматы, 22-23 апреля 2010 г. - Алматы, 2010.
49. Опись и продажа с публичного торга оставшегося имения по убиении народом обвиненного в измене Михаилы Татищева в 116 году // Временникъ Императорскаго Московского общества исторіи и древностей Российскихъ. Кн. 8. - М., 1850.
50. Патканов К.П. Исторія монголовъ инока Магакіи, XIII векъ. - СПб., 1871.
51. Патканов К.П. Исторія монголовъ по армянскимъ источникамъ. Вып. 1. - СПб., 1873.
52. Пенской В.В. Великая огнестрельная революция. - М., 2010.
53. Понарядов В.В. Средневековые техники использования копья в конном бою по данным мусульманских военных трактатов XIII-XV вв. // Военная Археология: Сборник материалов Проблемного Совета «Военная археология» при Государственном историческом музее. №3. - в печати.
54. Прокопий Кесарийский. Война с персами. Война с вандалами. Тайная история. - М., 1993.
55. Прокопец С.Д. Новый тип оформления чжурчжэньского шлема // Восьмая дальневосточная конференция молодых историков. Сборник материалов. - Владивосток, 2004.
56. Прокопец С.Д. Новые находки защитного вооружения из Краснояровского городища // Археология, этнология, палеоэкология Северной Евразии и сопредельных территорий. Материалы XLVII региональной (III-й всероссийской с международным участием) археолого-этнографической конференции студентов и молодых ученых Сибири и Дальнего Востока (г.Новосибирск, 3-7 апреля 2007 года). - Новосибирск, 2007.
57. Прокопец С.Д. Реконструкция способа крепления панцирных пластин в доспехе чжурчжэньского воина // Вестник ДВО РАН. № 1. - Владивосток, 2009.
58. Прокопец С.Д. Производство и оборот защитного вооружения у чжурчжэней Приморья // Вестник НГУ. Серия: История, филология. Т. 9. Вып. 3. - Новосибирск, 2010.
59. Раїиид-ад-Дин. Сборник летописей. Т. 1. Кн. 1. - М.; Д., 1952.
60. Рашид-ад-Дин. Сборник летописей. Т. 1. Кн. 2. - М.; Л., 1952.
61. Рашид-ад-Дин. Сборник летописей. Т. 2. - М.; Л., 1960.
62. Рашид-ад-Дин. Сборник летописей. Т. 3. - М.; Л., 1946.
63. Рикольдо де Монте Кроче. Путешествие по Святой Земле // Книга странствий. - М., 2006.
64. Суровцов М.Н. О владычестве киданей в Средней Азии: историко-политический обзор деятельности киданей от начальных известий о появлении народа и основания им династии Ляо - до падения сей последней на Западе // История Железной империи. - Новосибирск, 2007.
65. Усама ибн Мункыз. Книга Назидания. - М., 1958.
66. Фома Сплитский История архиепископов Салоны и Сплита. - М., 1997.
67. Хоголбоон Лхагасурэн. Средневековые погребения монголов (XII-XIV вв.) / Диссертация... канд. ист. наук. - М., 1994 // Архив И А РАН, №Р-2/2557.
68. Храпачевский Р.П. Золотая Орда в источниках. Т.ІІІ. Китайские и монгольские источники. - М., 2009.
69. Храпачевский Р.П. Армии монголов периода завоевания Древней Руси. - М., 2011.
70. Худяков Ю.С. Наконечники копий и «пальм» из средневековых памятников Прибайкалья, Забайкалья и Монголии // Археологические памятники эпохи средневековья в Бурятии и Монголии. - Новосибирск, 1992.
71. Цалкин В.И. Домашние животные Золотой Орды // Бюллетень Московского общества испытателей природы. Отдел биологии. Т. LXXII (1). - М., 1967.
72. Цулая Г.В. Грузинская книжная легенда о Чингисхане // Советская этнография. - № 5. - М., 1973.
73. Шавкунов В.Э. Вооружение чжурчжэней ХІІ-ХІІІ вв. - Владивосток, 1993.
74. Шавкунов В.Э. К вопросу о защитных доспехах чжурчжэней Приморья // Азиатско-Тихоокеанский регион: Археология. Этнография. История. - Владивосток, 2008.
75. ШавкуновВ.Э., Мезенцев А.Л. Чжурчжэньский шлем // Краеведческий вестник. Вып. I,-Владивосток, 1993.
76. Шихаб ад-Дин Мухаммад ан-Насави. Жизнеописание султана Джалал ад-Дина Манкбурны. - Баку, 1979.
77. Юрченко А.Г. Христианский мир и «Великая Монгольская Империя» (Материалы францисканской миссии 1245 года). - СПб., 2002.
78. Bedrosian R. Het’um the Historian"s: «History of the Tartars » -http://rbedrosian.com/hetumtoc.html
79. Erdenebat Ulambayar Altmongolisches Grabbrauchtum: Archaologisch-historische Untersuchungen zu den mongolischen Grabfunden des 11. bis 17. Jahrhunderts in der Mongolei: Katalog der Grabfunde. - Bonn. 2009. Dissertation PhD. // Der Philosophischen Fakultat der Rheinischen Friedrich - Wilhelms - Universitat zu Bonn.
80. Mecherzynski K. Jana Dlugosza kanonika krakowskiego Dziejdw polskich ksiqg dwanaicie. Т. II. Ks.V-VIll. - Krak6w, 1868.
81. Semkowicz A. Krytyczny rozbi6r Dziej6w Polskich Jana Dlugosza (do roku 1384). - Krakow, 1887.
82. Strakosch-Grassmann G. Der Einfall der Mongolen in Mitteleuropa in den Jahren 1241 und 1242. -Innsbruck, 1893.