Висмут.

Висмут, которого иначе как Васькой не звали, был замечательно-пегим мерином, в чьих жилах намешано было крови не менее трёх верховых пород. Привезли его из Москвы. Ещё не испорченный прокатом, он был добродушен, весел и мягок в езде.

Описываемое мною событие состоялось в то благословенное лето, когда в лагерь летнего отдыха из конюшни была затребована, с обещанием взамен пособить кормами, добронравная лошадь. Конюшенные с радостью согласились; а вместе с лошадью, то есть с Васькой, в лагерь отбыла моя подруга с девочкой-помошницей.

Лагерь, расположившийся на берегу озера в сосновом бору, был сама сказка. Погода, что для этих широт несколько непривычно, стояла превосходная. Работы Ваське было немного. Большей частью он пасся или спал где-нибудь в теньке. Одно омрачало васькино счастье: комары. Пастись Ваське приходилось в лесу, в этом самом чудесном бору, который таковым Ваське не казался. Привязанный к сосне верёвкой за недоуздок, в тщетной попытке уйти от маленьких кровопийц, он запутывался накоротко и к вечеру прямо-таки распухал от укусов. Ваську мазали дёгтем.

Когда верёвка пропала, все вздохнули с облегчением. Васька - по понятной причине, а Ленка, подруга моя, потому что Ваську ей было жалко до слёз. С тех пор Васька стал разгуливать по лагерю совершенно свободно. Опять же, был он добродушен, спокоен и в сарайчик свой ночевать приходил чуть ли не вовремя, зная, что там его ожидает мерка овса.

И ещё одно. Ежедневную проездку Ленка обычно заменяла купанием с заплывами. А её помошница после этого до самозабвения тёрла Ваську щётками с мылом так, что его общирные белые отметины издали казались розовыми из-за просвечивающей сквозь шерсть кожи. После водных процедур лоснящийся на солнышке мерин обычно бывал облит составом от комаров с апельсиновым запахом, невесть откуда взявшимся вместо окончившегося дёгтя. Признаюсь, что более чистой лошади в жизни мне видеть не приходилось. Так и слонялся он по лагерю, распостраняя вокруг себя аромат апельсинов, уступая, как истинный джентельмен, дорогу всем встретившимся. Дети от Васьки были без ума.

Из-за них-то всё и вышло.

Началось вот с чего. Испокон веков, что называется, велась в лагере среди детей привычка хлеб из столовой таскать и на карнизах на сухарики сушить. Чтобы ночью, значить, под одеялом эти сухарики сгрызть. Так оно и было, пока вольный мерин Василий Батькович про это дело не прознал, после чего хлеб, не успев превратиться в сухарики, стал с карнизов первых этажей исчезать. Дети же, вместо того, чтобы рассердиться, обрадовались и стали для Васьки ещё больше хлеба таскать. И приучили его в открытые окна в комнаты заглядывать.

И Ленка этому поспособствовала. Приманит его хлебом, уздечку нацепит и прямо с подоконника ему на спину залезет. Это если ей прокатится вздумается.

И ещё одно. Однажды страдающий от жары Васька додумался зайти в один из корпусов с запасного входа. И скромно встал у стеночки. Прохладно, хорошо, комаров, опять же, меньше. Ваське понравилось. Детям тоже.

Через неделю Васька уже по-свойски шастал по палатам первых этажей: в гости. Где хлеба перепадёт, а где и сладкого печенья.

Так продолжалось, пока не пришла пахнущему апельсинами мерину идея подняться по лестнице на второй этаж. Или может дети ради смеха хлебом заманили?.. Только залез Васька на второй этаж вожатского корпуса и, почуяв запах сладкой выпечки, зашёл в первую налево комнату. Комнату кокой-то там начальницы. Начальницы, которая подписав договор о найме на работу одной лошадиной силы, об этой самой силе забыло начисто. Она и в лагере-то появлялась редко. А если появлялась, то мало что вокруг замечала, кроме деловых бумаг.

Не знаю, что чувствовала эта начальница, когда в её комнату неожиданно ввалилась лошадь и, не моргнув глазом, слопала великолепный яблочный пирог, испечённый в честь приезда уважаемой гости, но то, что не любовь к братьям нашим меньшим, это точно.

Ленку и помошницу её строго отчитали, договор с конюшней расторгли:

И, если вы попадёте как-нибудь в лагерь отдыха на берегу озера, вы не увидите выходящего из соснового бора пегого, как корова, мерина, приветливо кивающего вам головой.

Бобслей.

Бобслей был моей первой лошадью.

Было это в те незапямятные времена, когда в городе только-только появились лошади - когда открылся аттракцион "Катание на лошадях" в парке культуры и отдыха. Прознав об этом, на конюшне быстро организовалось общество любителей данных непарнокопытных от 10 до 18 лет возрасту. Ну и ваша покорная слуга в том числе.

Заработав первые деньги на маштаковатых орликах и машках, начальством нашим были куплены два брата-мерина орловской рысистой породы Бобслей и Бравый - ПЕРВЫЕ ПОРОДИСТЫЕ ЛОШАДИ В МОЕЙ ЖИЗНИ. (Справедливости ради, надо отметить, что вместе с ними была куплена и кобыла-метиска, очень смахивающая на тяжеловоза; она оказалась слишком обыкновенной лошадью, чтобы оставить сколько-нибудь значительный след в моей жизни.)

Бобслей был моей первой лошадью. Я ухаживала за ним. В конюшне нашей, помнится, были негласные, но строгие правила. Так, я, неожиданно попав в пятёрку счастливцев - а лошадей было пятеро - могла чистить серого мерина Бобслея, седлать, кормить и ездить на нём. И никто из не попавших в счастливую пятёрку не мог подойти к нему без моего разрешения. Разве что, когда я отсутствовала. Такие были нравы.

Вечерами, после работы, мы выезжали из парка на набережную. На гранитную набережную с волшебными фонарями и чудесными насыпными дорожками среди деревьев. Как мы скакали! Мы тогда свято верили в то, что все дороги открыты перед нами. Что можно стать жокеем и скакать на чистокровных верховых. Или лучше занятся конным спортом? Мы ночи не спали, мучаясь, что предпочесть: выездку или конкур.

Пригибаясь к стриженой гриве Бобслея, я обычно приходила первой в этой скачке среди волшебных фонарей моего детства.

Именно благодаря Бобслею я тогда ничего-ничего не боялась. Выезжен он был великолепно, ход имел мягкий, сам был невысокий и поджарый, что, учитывая, мой рост и возраст, было немаловажно. Было Бобслею три года, но во всём облике его оставалась некая жеребячесть. Даже наша Ленка не смогла его обозлить.

Ленка наша была человеком - а ей тогда было лет 14 - очень странным. Сильная и здоровая, она без страха лезла на самого свирепого жеребца. Именно на неё начальство всегда оставляло конюшню. Странным же в ней были её приступы жестокости, перемежавшиеся с приступами доброты. Она часами расчёсывала и заплетала гриву своему огромному жеребцу Ваське, из которого побоями сделала грозу конюшни, подпускавшего к себе только её одну. Ей это было выгодно: для начальства, которое Ваську тоже опасалось, она была незаменима. Ей единственной за работу платили деньги.

Одним из Ленкиных развлечений было разрешить кому-нибудь из нас прокататься верхом, а самой подойти, сдёрнуть уздечку и начать стегать ею лошадь, пока та не умчится в самый дальний уголок пустого, тёмного парка. Если кто-то противился или успевал спрыгнуть с лошади, на лошадь он потом не садился очень долго. Пару раз и мне случалось скакать через кусты без седла и уздечки на любимом Бобслее, еле-еле успевая уворачиваться от ветвей, и, не успев наклониться, оставаться висеть на протянувшемся над дорогой суку, глядя вслед убегавшему мерину.

Как мы там ездили! Летом лошадей поили у речки. Туда и обратно носились галопом без седла. Поскольку лошадей было пять, а нас в n-ное количество раз больше, то часто садились на лошадь по двое, а то и по трое (но это на огромном Ваське и с Ленкой, которая держалась на нём, как клещ, а остальные двое, в ужасе от такой езды, за неё). Отказаться - такие нравы - значило быть выжитым из конюшни. Ну и падали, конечно, руки-ноги ломали...

Для чего я всё это вспомнила? Не знаю...

Бравый.

Бравый имел привычку лизаться. Как собака. Как большая-большая собака о четырёх копытах. Но таких собак не бывает. Только наш Бравый.

Пасли мы их, привязывая верёвкой за недоуздок к дереву. Подойдёшь, бывало, пока отвязываешь, Бравый тебя всю оближет. Старается, конечно, в лицо или хотя бы в ухо. Сначала принюхается, потом лижет. Самозабвенно. Даже глаза закроет, уши стрелками.

Вот такая он был странная лошадь.

Васька.

Васька наш был этакий а-ля битюг. Серый. Как было выше упомянуто, Ленка побоями сделала из него грозу конюшни. Потом постепенно предания о том, что когда-то Васька был добрым, канули в лету.

Вспомнилось, вычитала я как-то, когда ещё лошадь вблизи не видела, а издалека очень любила, что лошадь, мол, всегда покажет, когда хочет ударить. Вычитала я: прижатые уши - признак злобы, и обрадовалась страшно. Ведь как всё просто: прижала лошадь уши - не подходи. Не подойдёшь - не ударит, не укусит. Чего тут непонятного?

Вспомнила я это, стоя с седлом и уздечкой около Васькиного денника. Стою я, мне всего двенадцать лет, а зверюга эта бессердечная не то что прижатыми ушами - всем своим видом показывает, что он со мной сделает, если я осмелюсь попытаться его оседлать. А седлать надо. Позор и всеобщее презрение ожидали того, кто побоится подойти к Ваське. Вот и иду я седлать. Правда, беру с собой лопату. Показываю её Ваське и ставлю рядом с собой у стенки. И остаюсь жива.

Впрочем, один раз мне от него всё же досталось. Васька наш ко всему прочему оказался ещё и трусом. Проходила я как-то мимо привязанного у коновязи Васьки, которого наша Ленка и без лопаты спокойно седлала. Да на свою беду очень близко проходила. Васька и бросился - нечего перед носом маячить! Ухватил зубами за плечо, поднял и отбросил. Рука потом неделю не двигалась.

Но самое страшное было упасть с Васьки. Наш гроза конюшни имел странную привычку: ложиться на упавшего всадника. Наверно, его настолько выводило из себя необходимость терпеть кого-то на себе, что он хотел отомстить этому кому-то, как говорится, его же оружием. Никакого иного логического объяснения я найти не могу. Не помню, на кого первого лёг Васька, помню только, что этому кому-то долго не верили. Пока однажды не заявились мы как обычно на конюшню и не увидели такую картину: лежит на боку наш бессердечный Васька, а из-под него чьи-то ноги торчат. Ну, мы за лопатой.

А потом Ваську на мясокомбинат сдали.

Ловкая.

Вся штука была в том, что Ловкая знала, что она сильнее человека. И, причём, намного сильнее.

Было дело, гоняла я несколько вечеров подряд кобылу владимирской тяжеловозной породы под седлом из города на ферму; километров 17 выходило расстояния. И она, кобыла эта, знала прекрасно, что сильнее меня в несколько раз.

Для меня всегда было загадкой, почему она вообще позволяла людям седлать себя, запрягать, заставлять что-либо делать.

В первый же раз, когда я, впихнувшись между Ловкой и стеной её узкого денника, пыталась оседлать её, кобыла, тяжко вздохнув, решила привалиться к стенке, чтобы, очевидно, вздремнуть часок-другой. Теперь-то я знаю, что сделано это было нарочно, но тогда, чувствуя себя, как сосиска в хот-доге, я битых полчаса, с прижатыми по бокам руками, дёргалась и ругалась: ударить ни рукой, ни ногой гадкое животное мне не удавалось.

Хлыст был совершенно бесполезен. Бить хлыстом Ловкую можно было сколько угодно. Когда же её это надоедало, она разворачивалась и диким галопом неслась на ферму или, если это происходило где-то далеко, в любую сторону; в городе или на дороге она кидалась на проезжую часть, так что волей не волей её приходилось останавливать.

В делах фермерских проку от неё не было никакого. Простоять на дороге полчаса или ни с того ни с сего развернуться, когда уже практически добрались до места назначения, и припустить на ферму, растеряв по дороге чуть ли ни всю поклажу, а под конец въехать телегой в новенькую машину - обычные её выходки. Пахать на ней было сущим мучением. Фермеры, их дети и их работники периодически посещали травмпункты. Страховые компании предпочитали с ними не связываться.

Вопрос в том, почему они её не продавали?..

Никакого загона около фермы не было, и в дни, когда работы не предвиделось, Ловкая отпускалась на все четыре стороны.

Что делает обычная лошадь, оказавшись на воле? Побегает немного и начинает жевать траву; что поделать, у лошадей на первом месте еда, еда, еда. Ловкая была необыкновенной лошадью.

Ловкая отправлялась в деревню. Сначала любимым её развлечением было подкараулить одиноко идущего человека и поскакать прямо на него, а в последний момент свернуть в сторону и скрыться в клубах пыли с довольным видом. Или ещё. У влюблённых парочек этой деревни было почему-то заведено прогуливаться вечера напролёт по дороге до переезда и обратно. Ловкая поступала следующим образом: она просто пристраивалась идти следом за влюблённой парочкой. Она просто шла и всё. Сначала метрах в десяти сзади, потом в пяти, потом расстояние сокращалось до двух метров. Обладающим особо крепкими нервами она в конце концов начинала наступать на пятки. Кричать на неё, кидать камнями и т. п. было бесполезно. Многие поворачивали назад. Горе тем, кто пытался удрать: Ловкая гнала их до деревни, а часто и по деревне под хохот невольных зрителей. Влюблённые Ловкую ненавидели. Кто мог сосчитать, сколько пар распалось из-за того, что кавалеры бросались удирать первыми, а Ловкая сосредотачивала своё внимание на девушках?.. В конце концов любовь как таковая просто перестала иметь место быть в этой деревне.

Ловкая переквалифицировалась. Она обратила своё внимание на магазин. Магазин работал с 9 утра, и к этому времени около него уже стояла огромная очередь, которая с открытием набивалась вовнутрь: в 9:30 привозили хлеб. И тут появлялась Ловкая. Она вставала задом к дверям и на любую попытку открыть их отвечала внушительной силы ударом. Этого уже население пережить не могло. Фермерам был отправлен ультиматум, и Ловкую выпускать перестали.

Самое странное было то, что в промежутках между всеми этими выходками Ловкая послушно возила дрова и сено, катала детей и знакомых, смирно паслась у фермы.

Трясясь на её спине долгие 17 километров тёмной зимней дороги, я думала: "Почему, почему всё-таки Ловкая позволяет себя заставлять что-нибудь делать? Почему, сломав одни оглобли, она послушно даёт себя завести во вторые, запрячь, и везёт тяжелейшую телегу безропотно, куда укажут вожжи?".

Иногда мне казалось, что я знаю ответ.

Путём долгой борьбы, огромного количества сломанных о круп Ловкой прутьев и огромного синяка от падения мы пришли к компромису, установив точные границы, где каким аллюром мы передвигаемся (и так все 17 км). Мне пришлось смирится с тем, что Ловкая терпеть не могла любых прикосновений к поводу кроме команды поворота или остановки, а ей - с тем, что каждый вечер, когда она, отработав, возвращается домой, на её спине находится кто-то, кто почему-то думает, что одна она бы не добралась.

А фермеры: А что фермеры? Любили они её - самую отвратительную лошадь на свете.

Лошади и собаки.

Не секрет, что лошадники, часто сами имея собак, собак недолюбливают. По крайней мере так у нас повелось. А всё отчего? Оттого, что где мы своих лошадей проезжаем, туда обязательно и собачники со своими питомцами лезут. Ну ничего бы ещё собаки у них нормальные были, а то... Не смог толково выдрессировать - нечего с поводка спускать. Тот, кому случалось уноситься на нервной лошади с широкой просеки в чащу лесную из-за очередного глупого кобелины, неожиданно вцепившегося в конский хвост, тот поймёт, о чём я. А что поделать? Где лошади - там и собаки. Но я не об этом.

Кроме лошадей, конечно, я больше всего на свете люблю собак. Обожаю. Особенно фокстерьеров. Фокстерьеры - самая собачная собака на свете, и никакой другой породе с ними не сравниться. Самые добрые, открытые, весёлые собаки. Так появилась у меня моя Керри.

Признаюсь, мне случалось встречаться с собаками, не обращавшими внимания на лошадей (уже хорошо), с собаками, уважавшими лошадей, даже с собаками, затевавшими с лошадьми игры в загонах. Но первой собакой, страстно и самозабвенно полюбившей лошадей, оказался мой собственный фокстерьер.

Любовь её выражалась столь странным, столь и естественным для выражения собачьей любви способом: Керри при любом удобном случае пыталась пристоиться облизывать лошадиную морду. Но, увы-увы, по причине роковой разницы в размерах - проще говоря, не дотянуться было - ей редко это удавалось.

Первый раз Керьке повезло, когда вечно сонная кобыла Луша завалилась спать в свежеотбитом и посыпанном опилками деннике, а конюх забыл запереть дверь. Углядев сию конюхову оплошность, я сунулась в денник и застала следующую картину. Довольная и счастливая моя Керри сидела напротив лушкиной морды и старательно её вылизывала. Кобыла же на действия, производимые с её мордой, не обращала ни малейшего внимания. И слава богу, - подумала я, т. к. уже не раз выгоняла свою собаку из денников, где она радостно прыгала в ногах у лошади, старавшейся попасть по ней копытом. Потом Керри наконец-то поняла, что залезать в денники не следует, залезать перестала, хоть на меня и обиделась.

Второй Керькиной удачей был пони по имени Дуэт.

"Пони девочек катает,
Пони мальчиков катает,
Пони бегает по кругу
И в уме круги считает", - всё как в песенке. С той лишь разницей, что пока вышеозначенные мальчики и девочки садятся в тележку, моя Керри, стоя на задних лапах, облизывает ему физиономию. Не круги Дуэт считал, а размышлял о том, как плохо быть маленьким и иметь за ушами низкую дугу, которая даже голову задрать не даёт.

И третий раз везло на общение с непарнокопытными мой собаке, когда я ту самую Ловкую на ферму гоняла. Я заезжала домой покушать, а кобылу, ослабив подпруги, привязывала во дворе своей девятиэтажки. После того, как, вернувшись, я однажды застала верхом на ней сразу трёх нетрезвых людей, один из которых уверял меня, что Будёный - это его прадед, я стала оставлять своего храброго и любвеобильного фокстерьера охранять Ловкую. Одно другому не мешает, - думала Керри, вылизывая морду кобылы, которая, задремав, низко опускала голову. И всем было хорошо: и мне, и Ловкой, и Керри, и фермерам, и детям моего дома, которые имели возможность видеть настоящую живую лошадь под окном.

Подружка моя Танька.

Подружка моя Танька уехала в Израиль. В 17 лет. Навсегда. Бабка у неё, видите ли, еврейка. Через полгода первое письмо пришло.

"Знаешь," - пишет, - "Я тут чистокровных лошадей на скачки тренирую." Я чуть со стула не упала: до Израиля она чистокровных и в глаза-то не видела. Впрочем, внизу приписка была: "Не знаешь, как это делается?"

А дело вот в чём. Жила она в той части страны, где основное население - арабы. Живущие в шатрах. Женщины в паранжах, верблюды, дымящие кальяны. Средневековье. Так у них почему-то престижно чистокровных верховых держать: чья на скачках первая придёт - тому наибольший почёт и уважение. Только в лошадях они мало что понимают. А покупают их так: отправляют посланца в Англию на любой ипподром, какая лошадь первой придёт - ту и покупают. За 20-30 000$. Не знаю, что она им наплела про своё иппологическое прошлое в России, но они её взяли этих лошадей тренировать.

Что будет делать нормальный человек с чистокровной лошадью? Шаг, рысь, пробные галопы, резвые кончики да нагрузки к скачкам увеличивать. Ну или ещё что, что из книжек вроде "Железного посыла" про Насибова вспомнится. Я же знаю не больше её. Откуда знать-то? Ну пролистала я журналы "Коневодство и конный спорт".

На первых же скачках лошадь вместо дорожки, отдалённо напоминающей ипподромную, унесла подружку мою Таньку в неоглядные пустынные дали. Так бы и сгинула она в песках Израиля вместе с кобылой за 25 000$ долларов, не будь Израиль страной микроскопической и не имей хозяева лошади шестисотый мерседес.

Оказалось, арабы лошадям перед скачкой колят стимуляторы, чтобы бы она быстрее скакала. Допинг-контроля-то нет. Ну и переборщили.

Зато на следующих скачках её лошадь первой пришла. А вторая лошадь на других скачках кучу денег хозяину выиграла. На лошадей, тренированных Танькой, стали ставить. Таньку другие арабы-коневладельцы сманивать стали. В скаковом седле она сидела как будто в нём и родилась. Какова система её тренировок я, правда, так и не сумела выпытать. Да и не было, наверное, никакой системы. Чувство лошади было. Да что-то ещё, наверное, было... Не могло не быть...

Через 2 года она ко мне прикатила. Танька, гражданка Израиля, популярный тренер чистокровных верховых и владелица мерина-чистокровки. "Слушай," - говорит, - "хочу я упряжь купить. Нашу, русскую, с дугой." В Израиле, оказывается в экипажах не ездят. Нет там гужевого транспорта. Ну арабы, может, ослов в арбы запрягают. А тут - дуга! Там же русских полстраны. А под дугу колокольчик. И поехали мы (я тогда в Москве обиталась) к Белорусскому вокзалу.

В Питере на таможне её 2 часа продержали: не знали, как на иврите объяснить, что такое дуга и хомут - нет таких слов в языке. В таможенной декларации по-английски писали, специальные словари выискали.

Запрягает теперь там, в Израиле, подружка моя Танька своего чистокровку в арбу и ездит. А под красной - среди зелёных на заводе упряжи одну красную выискали - дугой колокольчик звенит. И обещает мне через Турцию паромом прислать осла в подарок. Там, в Израиле, их полно по пустыне бродит - лови не хочу.

Хрустальная.

Собрались однажды люди, влюблённые в лошадей, и стали думать-гадать, как бы организовать на земле карельской первый в истории этой земли конезавод. Один денег нашёл, другой директором совхоза был, третий лошадей покупать поехал. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.

А дело встало. Пастбищ нет. Кормов нет. Деньги кончились. А люди все занятыми оказались - не до лошадей. И стояли в 60 км от города в бывшем коровнике 25 породистых лошадей, и никому до них не было дела. А мы - и пастухи, и конюхи, и тренеры - с ними работали.

Времени катастрофически не хватало. Застоявшиеся за зиму лошади таскали нас по полям и лесам, как будто внутри них гудели реактивные двигатели. Пальцы отекали так, что приходилось кормить друг друга с ложечки. Мыщцы болели невыносимо. А вокруг дышала разбуженная земля, и по ней важно расхаживали серые журавли.

Хрустальная была ч/к. Была таинтвенной, единственной в моей жизни ч/к, была настоящей ч/к, в том смысле, что знала, умела и понимала лишь одно: скакать вперёд впереди всех. Ох и носила она нас по хорошему грунту, так, что под копыта глянешь - заикой останешься, дай ей волю - она бы и с Луны лунную пыль копытами выбила. Если Хрустальная вырвалась вперёд смены - пиши пропало: всю смену потом до вечера по полям собирать.

Я её не любила. Не могла с ней общий язык найти. Ведь бывают лошади "говорящие", а бывают - "молчащие". Первые на каждое твоё движение отзываются, эмоции у них занятные: тех же серых журавлей увидят - радуются. Вторые - как неживые, как мотоцикл, скажем, бегут себе и всё. Неинтересно. Так вот, Хруся молчала. И потому была мне не интересна.

Пока однажды не воспылала я желанием прокатиться на ней метров 100. Смена пришла, я Хрусю взяла и по дорожке рысцой поехала. Солнышко светит, ход у Хрустальной мягкий, бежит она, молчит. Я повернула обратно. И тут Хруся увидела смену - кучу уже рассёдланных лошадей, которых по очереди заводили в конюшню - лошадей впереди себя. В голове у неё помутилось и рванула моя ч/к карьером к конюшне. А дорога-то типично сельская: слева канава, справа канава - не свернуть. И дорога-то мимо конюшни; чтобы в конюшню - направо на 90 градусов повернуть надо. А Хруся скорость не то что не сбавляет - набирает. Что такое 100м карьером?- секунды. Я, понимая, что на такой скорости не завернуть, а вместо конюшни мы влетим в строительный вагончик - наше жилище - и раскроим себе черепа, в последний момент повисаю на левом поводе. В раскалённый на солнце железный вагончик мы впечатались плашмя, правым боком, впечатались так, что он закачался, с полок - и вместе с полками! - всё попадало.

Как ни странно, мы после этого прониклись друг к другу симпатией: я, с сотрясением мозга и с содранной с лица и ладоней кожей, и кобыла Хрустальная, совершенно лысая с правого бока. И она стала со мной разговаривать...

Атом.

Сказать, что Атом был большим - значит, ничего не сказать. Атом был огромным. Он был таким огромным, что даже цепкий, как обезьяна, Серёга Трын, прыгавший на спину любой лошади без малейшего усилия, на него залезал с чурбана. За огромный этот рост его и выбраковали с завода.

Атом был рыжим-рыжим, с мощной шеей и большой головой жеребцом русской рысистой породы. Кобылы сходили по нему с ума. Жеребцам он был противен.

И ещё он был феноменально ленив. Больше всего на свете он не любил бегать. Бегать по кругу и выписывать идиотские вольты. Никакой трензель не мог оказать должного воздействия на его толстенные губы, чтобы Атом проснулся и сделал постановление. Он всегда шёл контргалопом. Пытаться привлечь его внимание шенкелем вообще было лишено смысла: он его просто не чувствовал. Единственное, что он замечал и чего даже, пожалуй, побаивался - это хорошая колотушка с ближайшего дерева. Но и она недостаточно облегчала адский труд всадника по поднятию Атома в галоп. И воистину легче было 20 раз перепрыгнуть препятствие с помощью своих двоих, чем один раз на нём.

Я иногда думаю, а вдруг когда-нибудь лошади поймут, что они намного сильнее нас, людей, и перестанут нам подчиняться? Ведь мы бываем такими жестокими и бессердечными. Как же, наверное, обидно быть таким большим, как Атом, и быть вынужденным возить каждый день по кругу разных маленьких человечков.

Самое печальное - или смешное? - то, что Атом думал примерно так же.

Чем может лошадь досадить всаднику? Способ самый радикальный - сбросить его, "отправить через уши", вышвырнуть вверх тормашками. Для Атома он не подходил. Бить задом, козлить, вставать на дыбы этакой туше было попросту лень. И посему Атом ограничивался мелкими пакостями. Надувался при осёдлывании или сжевывал повод, будучи привязанным в ожидании остальных, дёргал головой на рыси. Но самое гениальное его изобретение - наплевать на всадника. Причём, в прямом смысле.

Делал он это так. Как всякая толстая, сырая лошадь, он был слюняв и имел привычку пенить ртом. А, как только его выводили в манеж, начинал резко вскидывать голову так, что вся пена летела в аккурат на всадника. И так в продолжение всей тренировки. Приходилось ли вам всю тренировку стирать с лица лошадиные плевки? Поверьте, это на редкость неприятное занятие.

Мы, конечно, быстро пресекли эти его проделки, пристёгивая ремень от подпруги к капсулю так, чтобы он не мог задрать голову до высоты, необходимой, чтобы попасть во всадника, но... Но как отказать себе в удовольствии подсунуть иной раз Атома какому-нибудь самоуверенному новичку и не пристегнуть ремень.

Лошадь.

У цыган все лошади - Орлики. Даже если это кобыла. Но наш Лошадь был существом мужского полу, но, правда, не совсем. Был он конём, проще говоря, мерином. Но звали мы его почему-то - Лошадь. Наверное, всё потому, что учились мы уже в университетах, где-то подрабатывали, а лошади, казалось нам, остались где-то далеко в детстве. И вдруг - Лошадь.

Интересно, если сосчитать все часы, которые я простояла, проходила, продержалась за вожжи, катая детей на площадях и в парках, сколько получиться? Неделя? Месяц? Больше? А уж изучила я нехитрое на первый взгляд дело проката досконально. И подумалось мне, а почему бы не начать работать на себя? Да-да, не на Марфу Петровну с восемью классами образования, но имеющую четыре лошади, не на разные конно-спортивные комплексы, которые пусть "конно", но далеко не "спортивные", не на...

Сначала я обзавелась санями. Настоящими, самодельными, правда, но росписными санями. Подбила заняться катаниями подругу. И перезнакомилась со всеми цыганами пригородов в поисках лошади. И, представьте, нашла.

Цыгане лошадей с закрытыми глазами видят. Лошади у них всегда - золото. Крепкие, чтобы пахать, покладистые, чтобы хлопот меньше. Это вам не нервные полукровки. Таким был и Лошадь. Держать его во время запряжки - ещё чего! Можно было смело уйти попить на дорожку чаю - Лошадь стоял на том же месте, где его оставили. Ходил без "дрына". Лишь завидев перед собой ровную дорогу, пускался спокойной рысью, а не - страшно вспомнить - бросался вперёд каким-то сумасшедшим аллюром, как наши застоявшиеся рысаки.

Как-то, помню, выдался трудный день: тепло для зимы, сыро, народу много, музыка гремит - праздник. И мы устали, и наш Лошадь как-то поскучнел - пора домой ехать. Самое плохое в катаниях - возвращаться, а возвращаемся мы всегда шагом - кому за вожжами сидеть. На заднем сиденье можно развалиться, прикрыться попонкой и даже вздремнуть, а впереди - мёрзнуть, мёрзнуть и мёрзнуть. И что-то мы в этот день никак договориться не могли, залезли обе на заднее сидение - и не с места. "Но!, - говорим Лошади, - Пошёл!" А он взял и пошёл. Дорога по набережной, прямая. Едем. Вожжи за передок замотаны. Дальше перекрёсток. Наш уверенно сворачивает куда нужно. Дальше по дворам. Едем. И впрямь, у лошадей отличная память. Только подумали - свернул Лошадь не туда. А нам уже ужас как интересно: что дальше? Лошадь идёт-идёт, потом, вероятно, начинает понимать, что идёт-то он куда-то не туда, сомневаться начинает, шаг замедлять. Остановился в конце концов, головой мотает: "Товарищи, зашёл я не туда, прошу прощения, выведите вы меня горемычного, очень уж домой хочется". Направили мы его на путь истинный.

Поднялись в горку, вывернул он на ровную дорожку - улицу Первомайский проспект. Вздумалось нам побыстрее поехать - а вожжи-то брать не хочется, не дотянуться с заднего сидения до вожжей. "Ничего, - говорю, - сейчас рысью поедем". И ну кричать страшным басом: "Но, пошёл!" Лошадь наш ушами прядал-прядал, голову вскидывал, обалдел совершенно от таких звуков за своей спиной и рысью побежал. Через переезд, правда, пришлось под уздцы вести: там асфальт старательно от снега очищенный - приходилось вам на санях по асфальту ездить?

Уже в пригород въехали - встал наш коник. Встал, голову опустил, вздыхает тяжко: "Не могу, мол, дорогие мои, я и шага больше сделать, сил моих больше нету". Стоит. А что стоять? Конюшня - милый маленький сарайчик, где слева коровка, а справа порась - сама не придёт. Понял это наш Лошадь, осознал зловещую необходимость причинно-следственных связей мироустройства, вздохнул поглубже и пошёл по-тихоньку.

Вот такой он был, наш Лошадь. (А ещё он был тёплый и мягкий.)

Лошадь и мышь.

Добрались мы, наконец, до дому, выпрягли. Сняли засовы с сарайчика: там коровка дышит, порась на боку лежит, там для нашего коника бачок с помоями в кормушке стоит. Завели Лошадь домой - он сразу мордой в бачок: голодный, работяга, ешь, ешь.. И вдруг из бачка душераздирающий визг. У Лошади от ужаса перед сверхестественным аж грива дыбом встала; он отскочил и нас зашиб. (Да и мы, вообще-то, первый раз слышали, чтобы кто-то так орал в бачке). Только мы с опаской хотели глянуть - Лошадь нас растолкал и снова к еде сунулся. Опять вопль. Лошадь нас опять зашиб.

Видели бы вы эту несчасную морду ничего не понимающего коника, отработавшего целый день, добравшегося наконец до своего законного бачка с помоями: а помои орут нечеловеческим голосом.

Мы, улучив момент, всё ж-таки глянули в бачок. Всё оказалось просто: там плавала крыса.

Видели бы вы эту несчастную крысу, мёрзнущую, голодающую, добравшуюся наконец до бачка с помоями (как она интересно оттуда вылезать собиралась?), а сверху вдруг появляются чьи-то огромные челюсти.

Коник суётся к еде - крыса орёт.

Стресс. Всему виною в нашей жизни - стресс. Из-за стресса мы часто оказываемся неработоспособными, неверно действуем в жизненно важных ситуациях, упускаем судьбоносные моменты...

Но крысу ни я, ни Катя не вытащили: мы крыс боимся.

9 сентября, в воскресенье, в Москве при организационной поддержке Росинтерфеста состоялись гладкие скачки на приз президента РФ и на Кубок Николая Насибова. Скаковые сезоны на Московском ипподроме возобновились после многолетнего перерыва, а приз МИЛЛИОН рублей на российском пространстве разыгрывался вообще впервые.
Значение этого события можно оценить, только припомнив, что раньше в коннозаводческой деятельности и конном спорте Российская империя всегда занимала одно из ведущих мест. После революции эта отрасль народного хозяйства перенесла несколько серьезных ударов, но (быть может, благодаря подписанному еще Лениным «Декрету о коневодстве») Советский Союз не слишком уронил свои позиции.
А вот в годы перестройки племенное коневодство буквально рухнуло на колени, целые табуны пошли под нож, ипподромы прекращали работу. Только за последние три года стала заметна тенденция к новому возрождению.
Кстати, в мире принято считать, что уровень развития племенного коневодства и конного спорта полностью соответствует уровню развития нации

История № 1
Однажды император Николай I лично приехал на Воронежский конезавод, где выводили знаменитую орловскую породу. Как только перед Его Величеством раскрылись двери конюшни, все находившиеся там жеребцы громко за-
ржали. Недоуменный монарх поинтересовался у крепостного конюха Шишкина о причине этого явления, и тот ответил:
- Даже кони у нас восторженно приветствуют государя императора!
Ответ столь понравился царю, что находчивый конюх тут же получил от государя вольную грамоту. На воле Шишкин не оставил любимого ремесла и вскорости открыл собственный конный завод.

СПРАВКА: В XIX веке коннозаводческая деятельность России находилась под особым патронажем царской фамилии, так как была одной из важнейших составляющих военной мощи страны.

М. Н. НАСИБОВ, президент Фонда Николая Насибова: Лошадь - это же такое фантастическое существо! Колоссальный прогресс человечества в свое время начался и проходил именно благодаря лошадям, и если раньше лошадь служила этому прогрессу, то теперь прогресс должен послужить лошадям!
Скаковая лошадь - это, кроме силы, красоты и бойцовских качеств, еще и выгодное вложение капиталов. В развитых странах не только богатые люди, но и представители среднего класса вкладывают средства в лошадей! Хороший скакун может стоить один, два, пять и даже больше миллионов долларов, сумма обычно не афишируется, но это стоит того! Хотя и проблем немало: если человек приобрел хорошую лошадь, так он все свое свободное время проводит на конюшне: смотрит, как ее кормят, как за ней ухаживают, не болеет ли она... Но это приятные волнения! Конный спорт - это увлечение очень богатых людей и, кстати, практически не имеет возрастных границ!
На скачках в Дубае ежегодно разыгрывается приз в 6 миллионов долларов! И побывать на этом состязании считают за честь самые знатные и самые богатые люди со всего мира! Приз, который разыгрывается сегодня, в своем роде уникален: еще никогда и нигде в Советском Союзе и России приз на конном состязании не составлял миллион рублей, это говорит о том, что у нас наконец-то поняли значимость состязаний в такой области, как племенное коневодство. Производство чистокровной английской породы скакунов не только престижное, но и прибыльное для государства дело.
Я горд, что возрождение нашего ипподрома ознаменовано скачками на Кубок Николая Насибова, названный так в честь моего отца.

СПРАВКА: Николай Насибов, легендарный советский жокей и тренер, родился в 1929 году в богатой семье в Куларском районе Грузии. Затянувшаяся в этом регионе борьба за советскую власть рано сделала его сиротой. В начале 40-х двенадцатилетнего беспризорника, любившего лошадей, заметил один из наших ведущих тренеров и пригласил к себе на работу. В 1944 году на Ростовском ипподроме состоялись его первые скачки, с тех пор более 650 раз он выходил победителем в различных соревнованиях. В 60-х годах Насибов на легендарном Анилине трижды выигрывал приз Европы, это достижение с тех пор не удавалось повторить никому.

История № 2
В конце 80-х, когда деятельность Московского ипподрома проходила уже с серьезными перебоями, я стал свидетелем одной занимательной картины. Зайдя в гости к приятелю, который жил прямо напротив ипподрома, я вышел на балкон и увидел на улице огромную толпу людей, которые бегали, суетились, о чем-то кричали и замолкали, как будто по команде. Тогда я спросил хозяина:
- Саш, а что там происходит?
- А-а, наверное, опять бега отменили.
- Ну и что?
- А все, кто пришел, просто так разойтись теперь не могут и делают ставки: какой трамвай раньше придет…

М. Н. НАСИБОВ : В старых книгах и фильмах ипподромы представлены средоточием криминала и низменных страстей. На самом деле публика на ипподроме делится на три основные категории:
«Ротозеи». Те, кто пришел впервые, ничего не понимает, в лошадях не разбирается, а просто увлечен атмосферой и всем происходящим.
«Игроки». Азартные люди, которым совершенно все равно, кто бежит: собаки, верблюды, коровы, лишь бы можно было ставку сделать.
«Специалисты». Люди, разбирающиеся в лошадях и конкретно приходящие либо на рысистые бега, либо на скачки.
- А кто такие «жучки»?
- Это люди, мечтающие о крупном выигрыше. Они постоянно толкутся у конюшен, среди тренеров и специалистов, пытаясь узнать шансы на выигрыш в том или ином заезде. Но знаменитый в советское время игрок Мильман говорил, что людей, играющих на ипподроме и оставшихся в плюсе, просто нет. Конечно, кроме тех, кто однажды случайно забрел и случайно же немного выиграл.
- А какие здесь были самые крупные выигрыши и проигрыши?
- Самый крупный выигрыш на бегах в советское время составил 26 тысяч рублей. Самый крупный проигрыш официально не зафиксирован, но есть люди, которые утверждают, что стоимость колонн перед парадным входом на ипподром значительно меньше той суммы, которую они здесь проиграли. Но не все же за выигрышем ходят, многие просто пообщаться, полюбоваться красотой, поболеть... Да просто получить эстетическое удовольствие!
- Скажите, а сегодня людей, посещающих ипподромы, стало намного меньше, чем в советское время?
- Да не количество изменилось, а социальный состав. Специалистов действительно стало меньше, а игроки... Раньше это были генералы, министры, профессора, артисты... ну, директора продуктовых баз, на худой конец... А сегодня, сами знаете: кто в казино ходит, те и на ипподром.
- А по сравнению с тем временем насколько сильно упал авторитет российских лошадей и жокеев на международном уровне?
- Правду говорить?
- Естественно.
- Упал – ниже некуда. Теперь потребуется немало и денег, и лет, чтобы его поднять. Это же наука – разведение лошадей! А с наукой у нас, сами знаете, как...

История № 3
В России, как, впрочем, и в других странах, коннозаводчики всегда пытались скрещивать породы для того, чтобы улучшить скаковые качества жеребцов, но ничего путного не получалось.
Одна история крайне показательна. В начале ХХ века знаменитый коннозаводчик решил попробовать скрестить орловскую породу с недавно завезенной американской, покрывая родных кобылиц иноземными жеребцами. Своего первого жеребенка этот селекционер с немалой долей фантазии назвал Дай Попробую. Прошло несколько лет, и, завершая свой эксперимент, последнего жеребенка он самокритично окрестил Брось Мудрить.

СПРАВКА: Английская скаковая – порода лошадей, выведенная 200 лет назад в результате трех столетий кропотливой селекционной работы. Среди профессионалов сегодня она считается идеальной.

Профессор В. А. ПАРФЕНОВ, завкафедрой коневодства Сельскохозяйственной академии: Скачки на приз Насибова – очень своевременное событие, и нужно всячески привлекать к нему внимание. Поголовье чистокровных скакунов и вообще лошадей в России за последние 15 лет сократилось на 40 процентов. Кстати, в других бывших наших республиках есть и увеличение: в Белоруссии стало больше, в Грузии... Ну еще там, где тракторов вообще не осталось.
- Я помню, в свое время много писали о трагедии с ахалтекинскими скакунами в Туркмении, когда целые табуны отправляли на колбасу, как там сейчас?
- Ну была проблема, но сегодня эта порода - под патронажем их президента, и если кто соберется ахалтекинца отправить на мясокомбинат, то легче ему самого себя на колбасу пустить.
- Когда на Московском ипподроме не было скачек, проводились ли они в других городах России?
- На юге все это сохранялось там, где нет таких расходов на транспорт. Пятигорск, Ростов, Краснодар, Нальчик - вот где ипподромы работали всегда.
- А Федерация конного спорта что-нибудь делала? И вообще, какие у вас с ней отношения?
- Ну есть такая… Я вам так скажу: наши скачки отличаются от того, чем занимается Федерация конного спорта, так же, как гонки «Формулы-1» - от обычного автопробега.
- Скажите, а среди знатных фамилий в мире конный спорт сегодня популярен?
- Я не слышал, чтобы они сегодня выступали наездниками, но иметь своих лошадей и выставлять их на скачки считается очень престижным даже для царствующих особ.

История № 4
Несколько лет назад, когда Израиль де-юре еще находился в состоянии войны с Иорданией, в Эйлате, на побережье Акабского залива, случилось чрезвычайное происшествие. Из конюшен будущего короля Иордании Абдаллы вырвался его любимый племенной жеребец, стоивший не один миллион долларов, и бросился в воду...
Надо сказать, что розовый дворец Абдаллы находится буквально в пятистах метрах от государственной границы, поэтому неудивительно, что выплыл этот красавец на переполненном пляже Эйлата - знаменитого курорта Израиля. В принципе, это могло бы стать началом серьезного политического кризиса, но…
Через полчаса из эйлатской мэрии уже звонили по всем конезаводам земли обетованной с требованием срочно привезти самых лучших племенных кобылиц...
Ранним утром следующего дня официальная делегация Эйлата привела на КПП виновника инцидента, который после бурной ночи едва передвигал ноги и ошалело мотал головой. С соблюдением всех формальностей этого красавца торжественно возвратили хозяевам и вежливо предложили... заполнить официальные документы по осеменению.
Все остались довольны, включая, естественно, и несознательного нарушителя.

В. И. ЖУКОВСКИЙ, директор Московского ипподрома: К сожалению, у нас на ипподроме до сих пор не было дифференцированного подхода к посетителям. Входной билет на все трибуны стоил 3 рубля, тогда как даже в Ростове и Нальчике – 40-50 рублей. Поэтому приличным людям бывает тяжело. И мат стоит, как в старой пивной, и бутылки спокойно проносят... Вот представьте, что вы на стадион «Динамо» с бутылкой водки пришли, так вам тут же эту бутылку в одно место забьют, а здесь – пожалуйста! Еще разденется кто и начнет орать, размахивая рубахой! Ну придете вы сюда с дамой? Вот я тоже - нет. Надо сделать так, чтобы людям всех социальных категорий у нас было комфортно, но для этого придется разделить трибуны по классу.
- А когда здесь прекратились скачки?
- В 90-м. В основном по экономическим причинам. Беда ведь в том, что даже на перевозку лошадей с южных конезаводов были нужны средства, которых ни у кого не было.
- Сколько лет вы здесь работаете директором?
- Четыре с половиной месяца.
- А как вам сегодняшнее мероприятие?
- Вроде бы все очень достойно. Кони хорошие, приз солидный, да и люди собрались приличные, наверное, сто лет назад все здесь так и было. У нас в музее фотографии есть старые, там все дамы в шляпках да с зонтиками… Сегодня вот дождик пошел, так страховая компания «Сибирь» всем тоже бейсбольные кепочки раздавала.

История № 5
Когда на Московском ипподроме с многолетним перерывом открыли сезон, на первые же скачки прикатил разъяренный представитель мэрии и, выпучив глаза, принялся привычно орать:
- В чем дело?! Кто вам позволил?!
Вновь назначенный директор комплекса Владимир Жуковский напрягся и очень тихим голосом сказал:
- Вы тон-то смените, а то ведь я тоже кричать умею. Конным полком без микрофона командовал.
- Я спрашиваю, что за самоуправство, кто вам позволил открывать скачки?
- Государь император Николай Павлович, еще в 1834 году!
Чиновник ошалело запнулся, но все равно продолжал гнуть свое:
- Все равно! Нужно было спросить разрешения у мэрии!
- А кто должен был спросить - Николай Павлович?
Вокруг стали хихикать, вельможа быстро переключился на другие вопросы, и скандал затих.

СПРАВКА: Московский ипподром открыт осенью 1834 года на Ходынском поле по повелению российского императора Николая I. Сегодня он является одним из старейших в Европе.

В воскресенье 9 сентября 2001 года на официальном закрытии первого после многолетнего перерыва скакового сезона Кубок Николая Насибова и денежный приз миллион рублей завоевал гнедой жеребец из Пятигорска по кличке Брабус, мастер-жокей С. Н. Лавриков, мастер-тренер М. У. Кантакузин - один из лучших учеников Николая Насибова.
Следующий сезон должен открыться весной 2002 года.

27.08.2013

Современная лошадь относится к семейству лошадиных, к которому принадлежат также ослы и зебры. Семейство лошадиных относится к отряду непарнокопытных, к которому также относятся тапиры и носороги, все они – потомки отряда кондиляртров, давно вымерших первобытных млекопитающих, ставших предками всех копытных.

Благодаря ископаемым останкам стало возможным выявить некоторые аспекты 60 млн. лет эволюции лошади, включая то, как она приспосабливалась к изменениям окружающей среды. История лошади начинается с эогиппуса, который жил в Северной Америке в эоцене. Он был некрупным, размером с небольшую собаку, жил в лесу, питался листьями. Эогиппус передвигался по мягкой почве, у него было четыре пальца на передних и три на задних ногах с мягкими подушечками, как у собак. Вероятно, у него была покровительственная окраска, помогающая прятаться от хищников. В олигоцене появились сначала мезогиппус, затем мерикгиппус, именно тогда впервые произошли значительные изменения строения: ноги стали гораздо длиннее, спина – прямее, а само животное – крупнее. Один палец на передних ногах исчез, таким образом, на всех ногах их стало по три.

Наиболее существенный этап эволюции произошел в миоцене, когда предки лошадей стали степными животными. Эти изменения условий среды отразились на строении зубов, которым теперь предстояло пережевывать траву, а не листья деревьев, удлинилась шея и ноги. Средний палец стал больше и сильнее, в итоге превратившись в копыто, а два остальных - редуцировались и перестали касаться земли.

В это время семейство лошадиных достигает своего расцвета: появляется множество разных подсемейств. Однако большая часть их вымирает, а следующим звеном между эогиппусом и современной лошадью становится плиогиппус. Он жил приблизительно 10 – 5 млн. лет назад, у него были длинные ноги, на каждой по одному пальцу, защищенному копытом. Лошадь, какую мы знаем сейчас, появилась около 1 млн. лет назад.

Все представители современного семейства лошадиных – быстрые бегуны, опирающиеся только на один палец (копыто); все они социализированные травоядные животные.

Считается, что современные лошади восходят к 3-м первоначальным типам, возникшим в различных условиях среды. В Северной Европе жили родоначальники тяжеловозов. Примитивная азиатская дикая лошадь дожившая до сегодняшнего дня, была открыта в 1881 г. Н.М. Пржевальским (названа в его честь). В Восточной Европе жил более утонченный тарпан.

К моменту одомашнивания лошади человеком возникли четыре подвида: два типа высокорослой лошади и два типа пони. Пони первого типа (с северо-запада Европы) напоминал современного эсмурского пони. Пони второго типа (север Евразии), крупнее и тяжелее, похожий на современного хайлендского пони. Лошади третьего типа были немного крупнее, но более легкого телосложения и приспособлены к жизни в жарком климате. Считается, что к этому типу близка ахалтекинская порода. Лошадь четвертого типа (западная Азия) – самая маленькая, но самая утонченная, как и ее потомок – каспийский пони.

27.02.2012 | История лошадей. Дикие предки и дикие лошади

Древние лошади были размером с кошку

Размер тела млекопитающих напрямую зависит от климата, установили американские палеонтологи. Поэтому жара раннего кайнозоя заставила первых лошадей сравняться размерами с кошкой.

Изучить влияние температуры воздуха, влажности и уровня содержания углекислого газа на размер млекопитающих решили ученые из университета Флориды. Материалом им служили отложения палеоцена и эоцена из бассейна Бигхорн в штате Вайоминг. Благодаря уникальной полноте и детальности разреза определять возраст заключенных в него окаменелостей возможно с точностью до нескольких тысяч лет.

Как рассказал доцент университетского музея Джонатан Блох, внимание ученых сразу привлекли первые представители лошадей, относящиеся к роду Sifrhippus. Появившись на Земле 56 миллионов лет назад, эти лошади представляли собой небольших животных ростом с некрупную собаку типа цвергшнауцера и весили порядка пяти с половиной килограммов.

Так выглядела бы встреча древней лошади и современной лошади

На протяжении 175 тысяч лет размер древних предков лошадей постепенно уменьшался, сравнившись в конце концов с тощей кошкой. Потеря веса при этом составила 30% - до 3,8 килограмма. Однако затем параметры начинают расти, и спустя еще 45 тысяч лет Sifrhippus весил уже почти семь килограммов.

Для объяснения этих загадочных колебаний палеонтологи проанализировали климатические изменения, сопровождавшие жизненный путь сифргиппуса, сообщает EurekAlert! Температуру и другие показатели восстанавливали по соотношению изотопов кислорода в ископаемых зубах и некоторым особенностям осадочных пород. Как оказалось, период уменьшения размеров древних лошадей совпадает с мощным потеплением, а период увеличения размеров - с наступившим затем похолоданием. Другие перечисленные факторы ощутимого влияния на рост животных не оказывали.

Реконструкция древней лошади сифргиппуса и сравнение его габаритов с кошкой

"Когда мы построили графики кислородных анализов на масс-спектрометре, то сразу увидели, что изменения размеров лошадей и температуры воздуха были зеркальным отражением друг друга", - рассказал ведущий автор исследования Росс Секорд.

Филипп Джинджерич, еще в 1989 году первым объяснивший уменьшение размеров тела некоторых млекопитающих в течение палеоцена-эоцена влиянием потепления, полностью согласен с выводами исследователей. "Я шучу об этом все время - если человечество продолжит нагревать атмосферу, то в конце концов рост человека составит примерно метр, - рассказал Джинджерич, работающий директором музея палеонтологии Мичиганского университета. - Может быть, не все так плохо, и если это самое худшее, что может произойти, то это будет просто здорово".

Дикие предки современных лошадей, истребленные лошади, одичавшие лошади

Тарпан

Первое описание тарпана можно найти в рукописях Геродота - древнегреческий историк говорил о тарпане, как дикой, не поддающейся приручению карпатской лошади. Тем не менее, это небольшое лесное животное мышиного цвета стало предком первых одомашненных лошадей.

Тарпан в Московском зоопарке (1884). Это единственная известная фотография живого тарпана.

Тарпаны, в огромных количествах населявшие леса Восточной Европы в начале нашей эры, исчезли с лица земли около 200 лет назад. Диких лошадей убивали на мясо и отлавливали, чтобы скрещивать с их домашними потомками. В начале XIX века последняя небольшая популяция диких тарпанов в центре Польши была истреблена как дичь графом Замойским, а в 1926 году тарпан окончательно исчез из дикой природы.

Чтобы исправить ошибку и вернуть тарпана, была выведена порода на основе местных лошадей, сохранивших в себе черты далекого предка. Как и древний тарпан, представители новой породы обладают жесткой короткой серой шерстью, черными «чулками» на ногах и жесткой, торчащей почти вертикально гривой. Небольшой табун выведенных тарпанов выпустили в Беловежской пуще, где молодые лошади быстро одичали.

Дюльмен

Дюльменский пони - древняя дикая лошадь из Вестфалии (область Германии). Дюльмены бывают серой или буланой масти, с черным ремнем на спине, поперечными полосками на ногах как у зебры, и высотой до 1,35 м. в холке. Считается, что именно дюльмены - предки ганноверской породы лошадей.

Вид дюльменских пони находился под угрозой исчезновения около 150 лет, но был спасен благодаря усилиям местного дворянина.

Дюльмены обитали в германской местности под названием Мерфельдер Брах (Мерфельд - поле кобылиц, стар.-нем.) Существует документ, дающий с 1316 года дворянам, владеющим этой территорией, право распоряжаться дикими лошадьми по своему усмотрению. Герцог фон Крой посчитал своим долгом восстановить вид, исчезающий из-за роста городов и уничтожения естественных пастбищ. В 1845 году оставалось всего 35 особей дюльменов, которых аристократ приказал отловить и выпустить на волю в личном имении, впрочем, не мешая естественному отбору. Сейчас можно сказать, что в Вестфалии процветает большой табун здоровых и сильных диких животных.

Кулан

Жителя степей кулана часто называют двоюродным братом лошади. С греческого языка название животного переводится буквально как «полуосел». Интересно также, что у кулана, как и у верблюда, организм может вынести потерю жидкости до 30% веса тела. Впрочем, для восполнения таких значительных потерь, животное научилось запасаться водой вволю: всего за 5 минут кулан может стать тяжелее на четверть собственного веса за счет выпитой воды.

Благодаря густой шерсти и природной приспособленности к жизни в суровых условиях кианг из Московского зоопарка легко переносит русскую зиму.

Считается, что первым скакуном, запряженным в Месопотамские колесницы, был именно кулан, но из-за непокладистого нрава его пришлось заменить на более послушную лошадь. Также существует легенда, что именно столкновение с табуном напуганных куланов стало причиной смерти Чингисхана.

Кулан, несмотря на некоторую нескладность, по скорости легко даст фору даже самой быстрой верховой лошади - он способен бежать со скоростью 64 километра в час по раскаленному песку, дыша раскаленным воздухом.

В Тибете кулана называют киангом - это хорошо приспособленное к суровым гималайским условиям животное. В Индии кулан, под именем кхур или индийский онагр, обитает в районе Гиндукуша. Все они находятся под угрозой исчезновения.

Раньше во всех пустынях Азии куланы водились в огромных количествах, а сегодня его разрозненные немногочисленные популяции сохранились в отдаленных уголках Монголии лишь благодаря выносливости.

Потток

Потток - баскский пони, - низкорослая (около 1,20 м в холке) дикая лошадь, хорошо приспособленная к жизни в суровых горных условиях. Баскские пони обладают смирным нравом и очень выносливы. Несмотря на то, что лошади породы потток большую часть своей жизни живут на свободе - это лошади, имеющие хозяев, которые отлавливают их раз в год.

Эти пони легко приручаются, идеально подходят для хождения под седлом как «детская» лошадка - потток не лягается, не брыкается, не кусается и не нуждается в подковах. Потток возил вагонетки в угольных шахтах, был любимых транспортом беженцев и контрабандистов, промышлявших на границе Испании и Франции, а вместе с этим - «ходячим запасом мяса с копытами».

Но, несмотря на популярность, потток едва не исчез. Из-за скрещиваний со всеми возможными породами лошадей потток оказался на грани вырождения. Сегодня эта полудикая порода полностью реабилитирована, и даже в условиях «вольной» жизни кобылы, жеребята и жеребцы подвергаются строгой селекции.

Лошадь Пржевальского считается одной из родоначальниц домашних лошадей. Сегодня азиатскую дикую лошадь можно встретить во многих зоопарках мира, но в природе этот вид больше не существует.

Несмотря на то, что лошадь Пржевальского считается одним из предков домашних лошадей, у нее есть существенные отличия, причем, на генном уровне. Фото с сайта Московского зоопарка

В том, что лошадь Пржевальского окончательно исчезла с лица земли из-за неограниченной охоты монгольских племен, ученые были убеждены до 1881 года. Во время экспедиции русский исследователь Н. М. Пржевальский обнаружил последний табун диких азиатских лошадей. Крошечная популяция лошадей, названных именем ученого, чудом сохранилась в предгорьях Тянь-Шаня, благодаря чему мы имеем возможность видеть этих животных сегодня.
Вместе с тем, что лошадь Пржевальского считается предком домашней лошади, генетически этот вид существенно отличается. У этой дикой лошади 66 хромосом вместо 64.

У лошади Пржевальского крупная голова с глазами, расположенными выше, чем у домашней лошади, длинными ушами, толстой шеей. Тело дикой азиатской лошади тяжелое, с темным ремнем вдоль спины и полосами на ногах. Ее рост составляет 122-132 см, масть всегда гнедо-саврасая со светлым носом и темными гривой и хвостом. Эти лошади не приручаются и их невозможно объездить.

По данным архива Московского зоопарка, предков сегодняшних обитателей вольеров поймали в пустыне Гоби в 1917 году. За почти сто лет сменилось несколько поколений животных. Чтобы исключить близкородственное скрещивание, зоопарк обменивается животными с другими зоопарками и питомниками.

Мустанг

Слово «мустанг» в переводе с испанского означает буквально «ничей». Сегодня мустангов называют легендой Дикого Запада. Эти лошади появились на американском континенте в самом начале периода колонизации и невероятно размножились. По данным некоторых ученых, еще в начале 20 века американские прерии заселяли около двух миллионов мустангов. Сложно представить, что этот громадный табун разросся из горстки лошадей, уцелевших в середине 16 века после неудачной экспедиции к Миссисипи конкистадора Эрнандо де Сото. Именно эти лошади изменили жизнь индейцев, живших на Великих Равнинах - они научились ездить верхом и периодически совершали набеги на испанцев, во время которых на свободу вырывались целые табуны. Десятки тысяч испанских лошадей свободно паслись на реке Рио-Гранде, скрещивались со сбежавшими от фермеров тяжеловозами и пони. Позднее к ним присоединились фризские лошади старого типа, которых правительство США ежегодно покупало для военных целей.

Многотысячные табуны диких лошадей стали проблемой, когда люди начали заселять прерии, и понадобились пастбища для домашнего скота. Территория со скудной растительностью не могла прокормить огромное количество животных и мустангов начали отлавливать, чтобы использовать для хозяйственных нужд или истреблять в огромных количествах - на мясо и корм для животных.

В 1971 году защитники животных настояли на принятии закона об охране диких животных в США, благодаря которому и сейчас в заповедниках можно встретить мустангов. За популяцией в настоящее время следит организация BLM (Bureau of Land Manegement).

Брамби

Судьба австралийского брамби схожа с судьбой американского мустанга. Предков современных брамби привезли для нужд первых поселенцев во времена золотой лихорадки, но растеряли, или отпустили на волю - это и чистокровные верховые, и першероны, и пони, и многие другие породы лошадей. Вот поэтому экстерьер и масть у диких лошадей Австралии так разнообразны.

Брамби нельзя назвать желанным гостем в Австралии. Континент до их появления не знал копытных, поэтому, когда табуны этих животных заполонили буш, многие местные виды не смогли с ними соперничать в борьбе за пропитание.

Не обрадовало увеличение поголовья брамби и людей. Если раньше их отлавливали, укрощали и использовали для хозяйственных нужд, то теперь, с появлением техники, такая необходимость отпала. К тому же брамби сложно приручить, он мало пригоден для верховой езды, а дикие табуны нанесли значительный урон сельскому хозяйству.

В 60-е годы австралийцы объявили брамби войну: лошадей отстреливали с вертолетов из ружей. Этот вид исчез бы с лица земли, если бы не мировая общественность. Защитников животных возмутил негуманный способ охоты, при котором лошади чаще получали тяжелые раны, чем быструю смерть. Сейчас поголовье брамби уменьшилось, но решение, каким образом контролировать их численность ведутся до сих пор.

Леля переоделась в рабочее - свободную блузку, галифе, обула парусиновые черевички и, прихватив сумку с овсяными коржиками, сладкими и солеными, - сама их готовила, по собственному рецепту, - побежала к загону, к Лошадии, которую по праву называла своей крестницей. Это она дала кобылице такое имя. Окрестила также в тот год еще двух сверстниц Лошадии, нынешних ее близких подруг, найдя им редкие клички - Палёма и Кулёма.

Это произошло восемь лет назад, в начале мая. Леле тогда как раз исполнилось шесть, и дед Степашка впервые приехал с ней в гости ко второму деду - Лукашке, которого она полюбила с первой же минуты. Привезли ее прямо в летний лагерь конефермы, и здесь, посреди широкой целинной степи, рядом с лошадьми, они прожили целый месяц. Какой чудесный мир она открыла в те дни! И самым притягательным чудом для нее стали лошади. Ее просто не могли оторвать от них. Она безбоязненно, доверчиво подходила к ним, ласкала, и, что было удивительным, лошади сами нежно и бережно относились к девочке.

Бабушка Вера и бабушка Даша переживали по этому поводу страсть как, но дед Лукашка и дед Степашка успокаивали их: не волнуйтесь, мол, кони девочку не тронут, не такие уж они глупые.

И потом каждый год дед Степан и бабушка Вера получали отпуск в мае или в июне, приезжали сюда и всегда брали с собой Лелю.

Став старше, Леля сама отправлялась в хутор, если дед Степан с бабушкой Верой почему-то не могли. И находила в лагере работу по силам, не сидела сложа руки. Училась стряпать, стирать, чинить одежду - очень хотела быть деду Лукашке хорошей помощницей, так как ценила его работу выше всякой другой: душа ее уже крепко приросла к лошадям. Она в мечтах видела себя восприемницей жеребят, ветврачом. Поэтому ей всегда хотелось быть рядом с лошадьми, знать о них как можно больше. Еще с третьего класса стала она лучше учиться и вести себя дисциплинированно, добиваясь разрешения родителей на поступление в конно-спортивную школу при Ростовском ипподроме.

Но имей в виду, будешь посещать конно-спортивную школу при одном важнейшем условии: если не снизишь высоких показателей в учебе.

Согласна, папочка! Будь уверен - ни за что не снижу!

Ну зачем ты поставил перед ней такое условие?! - с возмущением воскликнула мать. - Ради того, чтобы ошиваться возле лошадей, она никакие показатели не снизит!

Ты права, мамочка! - согласилась Леля.

Да, она добилась своего и теперь могла "ошиваться возле лошадей" сколько хотела.

Глава вторая

Лошадия звала ее, нетерпеливо, капризно вздергивая головой и топая ногами: ласки ждала и угощения. А рядом с ней по бокам, не плечо к плечу, а чуть позади (иерархия в маточном косяке соблюдалась очень строго, а Лошадия была вожачкой в нем) стояли Палема и Кулема. За ними выстраивались остальные. Любопытствуя, задирали головы, тихонько ржали, узнавая Лелю. Это были донские, доно-черноморские кобылы и помесные - англо-донские и англо-доно-черноморские - все из числа родоначальниц буденновской породы. Содержавшиеся здесь племенные лошади имели одну масть - рыже-золотистую. И у многих были сходные отметины: белые звезды или лысины на лбу и белые бабки.

Тут, в загоне, стояли бабушки, матери, дочери и внучки. Лошадия вот уже прабабкой стала. Сама она привела пятерых жеребят, и теперь от нее шестого ждали. Лошадия и ее потомство успешно выступали на ипподромах страны, были рекордистами, брали первые призы.

Моя милая Лошадия, Лошенька-а, Ло-о-шенька-а-а, - нараспев говорила Леля, подходя к ней. - Как я по тебе соску-у-чи-лась, радость ты моя, золотая белоножка!.. Ты помнишь меня? Не забыла? - Несколько раз поцеловала в бархатистые губы и прильнула к шее, пахнущей острым, горячим потом.

Отзываясь на ласку, Лошадия задрожала тонкой атласной кожей. Приласкав Палему и Кулему, Леля покормила лошадей коржиками, вначале солеными, потом сладкими, начав эту процедуру с Лошадии, чтоб остальные помнили, кто среди них старший. Затем стала подзывать других кобыл. Они выстраивались у ограды, каждая соблюдая свою очередь при кормлении, и, круто изогнув изящные шеи, через верхнюю жердину тянулись к Леле, шевеля в нетерпении губами и раздувая трепещущие ноздри. Шел от маток удивительный, так любимый Лелей живой ток - она просто ощущала его волны лицом, руками, всем телом, испытывала несказанное волнение и восторг, ее заливала бьющая через край нежность к ним, и она загоралась желанием немедленно сделать что-то доброе, приятное для них. Взяв щетку и скребницу, она хотела уже забраться за ограду и сделать им хотя бы небольшой массаж, но тут ее остановил дед Лукьян:

Леля, погоди с этим. Завтракать им пора. Я приготовил мешанку из дерти, буряка и морковки. - Лукьян Корнеевич открыл ворота загона. - Ну, конские мамани, милости просим завтракать!

Первой вышла Лошадия. Интересно было наблюдать, как ее помощницы и подружки Палема и Кулема следили за порядком, не пропуская вперед молодых необученных кобылиц, еще не разбиравшихся толком в законах косяка.

Лошади проходили мимо неторопливо, важно, приветливо посматривая на деда с внучкой и коротко поматывая головой, а те любовно и заботливо оглядывали тонконогих, длинношеих, статных и сильных животных с красивыми, выразительными головами.

Солнце показалось из сиреневой дымки, высветило лошадей красноватыми лучами, и шерсть их засияла мягким золотистым блеском. Горизонт к западу прояснился, отчетливо проступили там дальние курганы и топографические вышки. И небо сплошь зазвенело жавороночьими колокольцами. Целинная степь просыпалась, легкий ветер понес ароматы полевых цветов.

Леля глубоко вздохнула, раскинув руки:

Как тут тихо и спокойно. А у нас - ужас что творится! Ни днем ни ночью покоя нет. Я просто замучилась!

И у нас уже неспокойно, Леля. Станцию Каялу часто бомбят. Наш тракторый отряд разбомбили, проклятые! Напугали конских мамань. До сих пор не могут успокоиться.

Леля задумчиво спросила, взяв деда под руку:

Скажи, Лукьян Корнеевич, вот они проходят мимо нас, головами этак покачивают, кивают - это что ж, они здороваются, а? Или просто так?.. Нет-нет, видишь: дальше проходят и уже не кивают! Что ты на это скажешь?

Может, здороваются, а может, укоряют нас: что ж вы, такие-сякие, - ай-яй-яй! - мы давно есть-пить хотим, а вы, недотепы, только вспомнили про нас!

Лукьян Корнеевич издавна привык к ее неожиданным вопросам. Года три назад она, например, поставила, его и Середина, помощника, в неловкое положение - не смогли они ответить на один ее каверзный вопрос:

Вот вы, старые коневоды, давно дружите с лошадьми, так скажите: лошадь - кто? Зверь или человек?

Середин ошарашенно посмотрел на него, пожал плечами: мол, твоя внучка, ты и выкручивайся. Что ж деду оставалось делать? Крякнул, почесал в затылке и с натугой стал подбирать слова:

Да как тебе сказать, внучка… Волк, например, или медведь - то зверь, а лошадь… Ну какой же она зверь, сама подумай! Лошадь - это лошадь! Она испокон веков рядом с человеком. Она его помощник, его боевой друг и соратник. На работу человек с лошадью вместе, в бой вместе, в гости вместе. Лошадь, она, конечно, ближе к человеку, чем к зверю…

Лукашка, ты не крути! - потребовала она. - Ты напрямки говори: лошадь - зверь или человек?

Да ты сама-то как считаешь? - спросил дед.

Я считаю так: лошадь - это человек!

А чего ж ты тогда у меня выпытываешь, если сама про это знаешь! - все же выкрутился он.

Внучка рассмеялась тогда и веселая ходила целый день.

…Они покормили лошадей, напоили и отпустили погулять, пощипать травки в огороженную леваду над прудом. И тут заметили всадника, идущего размашистой рысью по дороге из хутора.

Так это же сменщик мой, Середин! - удивленно сказал Лукьян Корнеевич. - А ему до вечера еще быть выходным. Что там стряслось?

Остановились у дороги, поджидая всадника.

Здорово ночевали! - поздоровался Середин, приглядываясь к Леле.

Здорово-здорово! - ответил Лукьян Корнеевич. - А мне, видишь, невестка внучку подкинула.

Лелю? Так это она? А я смотрю-смотрю на нее и думаю: да кто ж такая? Заметно подросла, барышня стала. Дак это ж хорошо, что она тут, наша добрая помощница!.. Она с моим Петькой поможет нам.

Так ты чего прискакал?

Вишь, какое дело, Лукьян… Военком приказал тебе обучать призывников-кавалеристов военному делу, джигитовке, вольтижировке и всяким там хитростям сабельного боя. Три дня в неделю.

Да он что! Какой из меня теперь джигит! А где тот самый ихний инструктор? Как его… Чапля Рубаная?

Так вчерась мобилизовали Чаплю энтого… Раз-два - и в эшелон, под Таганрог!

И до него дошло… Довоевались!

Может и до нас дойти. Тяжелая война. Так, значится, приказал военком немедля приступить к обучению. Наверстать, говорит, упущенное. Форсировать… Три дня в неделю, после обеда до вечера. Скачи домой тотчас, тебе ж надо набруньковаться, побриться, значится, амуницию привести в порядок, чтоб примером быть для призывников.

Да я ж подзабыл все эти дела!

Дед Лукьян Корнеевич, да ты не волнуйся, я помогу тебе, - горячо сказала Леля. - Я взяла с собой целую кипу книг про лошадей. Есть "Коневодство" профессора Кулешова, "Конские породы" профессора Придорогина и есть еще очень хорошая книга "Иппология" - учебник для кавалерийских и артиллерийских школ. Мне папа подарил. Я его наизусть знаю, можно сказать… - продолжала Леля чуть сдержанней, поймав себя на хвастовстве. - Правда-правда, Лукьян Корнеевич, можешь проверить меня. Я и для Петьки вашего привезла, - добавила она на всякий случай, несколько кокетливо поглядывая на Середина.

Старики переглянулись, усмехаясь.