Гави (шт) - 15 руб.

В Индии коровий навоз считается очень ценным продуктом. Чтобы понять ценность коровьего навоза, нужно знать философию, связанную с коровой.

Корова в ведической традиции считается благостным высшим животным, её почитают как мать, как кормилицу. Существует целый культ поклонения этому священному животному и это не просто религиозные догмы, а вполне обоснованное почтение этого замечательного животного.

Чем же так хороша корова? Во-первых, корова, это мирное животное – вегетарианец, в ходе своей жизнедеятельности она никому не причиняет вреда, никого не убивает, а все продукты её жизнедеятельности, включая навоз и мочу — полезны.

Во-вторых, корова — это кормилица, её молоко вскармливает не только теленка, но и людей. Коровье молоко, само по себе, является ценным продуктом, полным любви. Из него мы получаем широкий выбор питательных молочных продуктов, в том числе — топленое масло гхи. Очень важный аюрведический продукт.

Индийская пословица гласит: «Корова - идеальная мать. Её вымя имеет четыре соска: один - для теленка, второй - для гостей, в том числе для птиц и животных, третий - для использования молока в религиозных ритуалах и четвёртый - для хозяина. Молоком корова благодарит людей за заботу. Когда у женщины после родов пропадает молоко, грудничков вскармливают коровьим молоком. Вот почему к корове в Индии относятся как к матери. Индийские коровы полны любви к своим телятам, иногда ей стоит взглянуть на теленка, как из её вымя начинает сочиться молоко.

В-третьих, моча коровы является лекарством и широко применяется в аюрведической медицине.

Таким образом, любой продукт коровы приносит пользу.

Теперь поговорим о коровьем навозе.

Всем известно, что навоз это отличное удобрение, однако не только за эти свойства он ценится. В Индии жаркое лето и солнечные лучи способны высушить коровий навоз до состояния сухаря. Сухими коровьими лепешками топят печи, на них готовят еду, так как они тлеют подобно углям и дают хорошую температуру. Пища, приготовленная на огне из коровьего навоза, считается очень полезной и благостной.

Коровий навоз дает мощную защиту на тонком плане, его не любят эфирные сущности и асуры (демоны). В южной Индии коровьим навозом, разведенным с водой, вымазывают входы в храмы и жилища. Сами жилища принято мыть с коровьим навозом. Для этого достаточно развести небольшое количество навоза (щепотку) в воде и протереть пол. Дым от коровьего навоза очищает пространство, отпугивает тонких сущностей. Большинство индийских благовоний имеют основу из коровьего навоза.

Спрессованный навоз выгодно отличается от навоза в виде порошка. Порошок предназначен для мытья жилища и только. Отщипнув небольшой кусочек от блинчика можно получить порошок для мытья полов. Сами кружки ещё можно поджечь, они будут тлеть выделяя дым, которым можно окуривать жилище, очищая тем самым, пространство на тонком плане.

Свалить в кучу и забыть или немного подумать об экологии?

«Подумаешь - навоз! - скажет кто-то. - Нет ничего более естественного для животноводства. Он был, есть и будет и не стоит даже того, чтобы думать о нем слишком долго!» А между тем, с увеличением размеров животноводческих комплексов и все большей интенсификацией процессов производства мяса, молока и яиц, проблема переработки отходов встает все более остро.

Слишком много… навоза

Чтобы очистить загоны от навоза и вывезти его за пределы откормочной площадки вам требуется фронтальный погрузчик, грузовик и экскаватор с ковшом? Вам не кажется, что навоза на вашей ферме стало слишком много?

Для примера возьмем семейную ферму или среднее предприятие, где на откорме содержится около 11 тысяч голов скота. Основная часть работы любого сотрудника здесь - ухаживать за животными. То есть давать им корм и вычищать коровники.

Ирония заключается в том, что владельцы мелких и средних животноводческих ферм часто даже не используют своих коров в пищу, они едва успевают справляться с бесконечным потоком навоза, который стадо производит ежедневно.

Если же говорить о более чем 2,3 миллионах голов скота на откормочных площадках по всей области, которые обходятся государству в миллионы, можно лишь вообразить, сколько навоза производят все они, вместе взятые.

Об опасности такой концентрации отходов уже давно задумываются на Западе, а то, что за последние годы идет тенденция к укрупнению размеров откормочных площадок, ситуацию явно не улучшит.

Животноводство, безусловно, нужно развивать. Но вот с поддержкой государства, получив возможность расти и увеличивать производственные мощности, предприятия по производству мяса, молока и яиц могут значительно усугубить экологическую ситуацию.

В чем, собственно, проблема?

Коровам нет особой разницы, где принимать ванну, поэтому многие из них вполне способны забраться в чистые водоемы, оставляя там свои испражнения в большом количестве. А если они существуют на откормочной площадке в количестве более тысячи голов в одном загоне, их отходы скапливаются в огромные кучи.

Во время проливных дождей навоз вымывается в близлежащие водоемы или же стекает в грунтовые воды, загрязняя их. Все это делает питьевую воду опасной для здоровья (в ней, к примеру, может поселиться кишечная палочка E. coli), убивает рыбу и других диких животных и отказывает общее негативное влияние на окружающую среду.

В Европе, где проблемой экологии занялись уже давно, многие фермеры признаются, что чувствуют себя ответственными за такие загрязнения.

«Время от времени я очень сильно волнуюсь, а вдруг то, что мы делаем, может нанести вред окружающей среде? - рассказывает Аллан Сендс, владелец откормочной площадки на 11 тысяч голов в Канзасе. - В то же время я очень надеюсь на то, что экологи, которые могут предотвратить такое загрязнение, расскажут нам, как это правильно сделать».

На совести каждого

Департамент сельского хозяйства и окружающей среды Канзаса (KDHE) действительно отвечает за то, чтобы навоз с откормочных площадок штата не стал причиной загрязнения окружающей среды. Но фактически ответственность за это ложится на плечи самих фермеров. Но, к сожалению, пока еще мало кому приходит в голову, что для того, чтобы сохранить питьевую воду чистой, необходимо приложить собственные усилия.

Все откормочные площадки штата подлежат обязательной сертификации на предмет загрязнения воды и округе. Это дает гарантию, что отходы животных не покидают предприятие и не смываются в водоемы или грунтовые воды.

Но несмотря на то, что более 800 животноводческих предприятий по всему штату уже получили подобную лицензию, всех охватить Департамент пока не успевает. А значит, существуют фермы, способные нанести окружающей среде значительный урон.

Больше животных - больше отходов

По словам профессора Университета Северной Каролины Джоан Букхолдер (JoAnn Burkholder), с увеличением поголовья скота фермерам необходимо заботиться и об увеличении технической обеспеченности фермы. Джоан утверждает, что мясное скотоводство в последнее время проходит стадию интенсификации, что неизбежно влечет за собой усиление воздействия на окружающую среду.

«Основная проблема загрязнения окружающей среды, связанная с животноводством, заключается в том, что животные слишком сконцентрированы в одном месте, - поясняет она. - В традиционном животноводстве таких проблем никогда не было, поскольку это совершенно естественно, когда коровы или овцы удобряют своими отходами почву. Но как вредны в сверхколичествах любые, даже самые необходимые удобрения, так и навоз, которого теперь слишком много, способен оказывать на почвы и воду токсический эффект, вызывая загрязнение».

Многие фермеры в Канзасе и других штатах устанавливают дорогостоящую систему дренажных каналов и сборников сточных вод для контроля над отходами своих предприятий. Для уборки и очистки загонов здесь используется специальная техника.

Не имеет никакого значения, сколько голов скота у вас содержится 5 тысяч или 100 тысяч. С увеличением объемов производства о том, как это скажется на окружающей среде подумать необходимо обязательно. И за контроль над отходами вашего стада вы несете такую же полную ответственность, как за его здоровье и ежедневный привес.

А мы приспособлены к этому?

Уровень, до которого России, еще далеко - «Программа интенсивной защиты окружающей среды» (EQIP) в США. Ежегодно миллиарды долларов налогоплательщиков выделяются в ее рамках, чтобы помочь сельхозпроизводителям модернизировать технологии защиты окружающей среды.

К примеру, на то, чтобы перепланировать животноводческое предприятие с учетом новой конфигурации канализационных труб и коллекторов для сбора отходов, требуется около 300 тысяч долларов. Программа позволяет возместить около 75% от этой суммы. Эти деньги действительно уходят на очень нужные животноводам вещи. Особенно это актуально для тех мелких фермеров, которые просто не в состоянии собственными силами перестроить систему сбора отходов у себя в хозяйстве.

Изобретение 42-летнего Джона Лопеса из Техаса - ручки из навоза. Автор утверждает, что после серии технологических манипуляций материал напоминает пробку или обычную древесину

Эксперты, хоть и рассуждают о защите окружающей среды, но практическая сторона вопроса всегда упирается в финансовые возможности исполнителей. А многие фермерские хозяйства просто не оборудованы соответствующим образом.

С начала работы проекта на него уходило около 130 млн в год, сейчас на эти цели выделяется почти 1,8 млрд. И более 60 % всей суммы уходит в отрасль животноводства.

Навоз и ныне там

Отходы КРС могут быть и полезными, да только не каждый фермер способен грамотно использовать то, что у него есть. В лучшем случае, навозная жижа и твердая фракция отходов животноводства используется в качестве органических удобрений на полях. Но чаще всего эти кучи просто остаются гнить где-нибудь на заднем дворе. А ведь из навоза можно получать для обогрева помещений, концентрированные безопасные удобрения и даже строительный материал! В этом случае можно и контролировать уровень отходов, и сделать производство скота более выгодным.

Большинство средних и крупных фермерских хозяйств в Канзасе работают по одному принципу. Из 10 человек, занятых на откормочной площадке, 1-2 занимаются уборкой навоза.

Все стоки сходятся в коллектор, а животноводы стараются следить за тем, чтобы ничего не попало в окружающую среду. Для многих из них сделать все это правильно особенно важно, ведь сами они живут неподалеку от своей фермы и не заинтересованы в том, чтобы пить отравленную воду и получить земли, на которых ничего невозможно будет вырастить.

В нашей стране животноводы семейных ферм или средних ЛПХ находятся в точно такой же ситуации, но вот задумываются ли они об экологии?

О переработке отходов животноводства в России читайте

Коровьи лепёшки.

Когда приезжаем навестить маму, обычно после застолья она собирает оставшийся хлеб, аккуратно разрезает на кубики и складывает на противень в духовку.
На мой вопрос, зачем она это делает, сухариков уже накопилось два небольших мешочка, мама отвечает:
-А как же иначе. Ведь это же хлеб, ребятки! Как же его выбрасывать?
В этот раз я предложил вынести сухарики в кормушку для птиц. Мама посмотрела на меня строго и ответила, что выносить пока не нужно. Она сухарики с куриным бульоном кушает, и это очень вкусно.
-Не обижайся сынок, - продолжила мама, - ваше поколение не испытало ни войны, ни настоящего голода. Потому у вас и отношение к еде и хлебу такое, как бы сказать, поверхностное и неуважительное. Если хочешь, расскажу, как мы после войны голодали.
Я утвердительно кивнул, и мама, пригорюнившись, начала рассказывать.
-Голод в начале тридцатых годов по малолетству я не помню. Да и родители говорили, не был он таким страшным, как на Украине и в центральных областях. Опять же, у нас тогда не пшеницу выращивали, а ячмень, овёс, рожь, а они в наших краях росли хорошо. А к тому же ещё и картошка, и овощи с огорода.
Очень страшный голод в деревне в сорок седьмом году случился. Во время войны тоже голодно было, но всё-таки не так. На картошке, капусте, свекле, моркови, репе хоть как-то тянулись.
Из войны колхоз совсем нищим вышел. Лошадей почти не осталось, только выбракованные военной комиссией, а без них что сделаешь. Ни тракторов, ни машин тогда не было. Всё на лошадях. Опять же, кому работать? Одни женщины и дети в колхозе.
В сорок шестом году почти повсеместно неурожай случился, а в нашем колхозе особенно. На трудодни даже сена не выдавали, не говоря уже об остальном.
В сорок седьмом году я закончила в Кирове медицинское училище и была направлена фельдшером в Берёзовский сельсовет. В наш же Даровской район, но только далеко от нашей деревни, почти шестьдесят километров.
Перед работой разрешили заехать домой на несколько дней. Обстановка дома удручающая. Мама с утра до ночи на работах в колхозе, отец после возвращения из армии до конца ещё не оправился от болезни, ходил с палочкой, еле-еле, но и его в колхоз при конюшне пристроили. Младшие сёстры и брат дома по хозяйству. На них и огород, и корова, и курицы, а они даже не подростки – младшие школьники.
Несколько дней я помогала по хозяйству, время мгновенно пролетело. Уже нужно в Берёзовку собираться.
Подъёмных тогда не давали. А деньги, последнюю стипендию, почти все на подарки родителям и младшим детям потратила. Завтра уже нужно ехать, а мне в дорогу даже собрать нечего. Овощи ещё не выросли, а запасов уже нет.
Мама в обед прошла по деревне, еле удалось на другом конце, у Мальцевых, два стакана овсяной муки выпросить. Брат сходил в луга, принёс корзину цветов клевера и лебеды. Размололи лебеду и клевер, с одним стаканом муки перемешали и в печке напекли что-то вроде оладушек. Может быть, штук двадцать получилось. Мама детишкам по колобку дала, мне, себе и отцу тоже. Остальные завернула в тряпицу и в узелок сложила.
На дорогу наказала:
-Ты, девка, сразу-то колоба все не съешь, кто знает, как там с едой-то будет. А мучицу овсяную, что в кулёчке лежит, водой заваривай. На кружку столовую ложку в самый раз будет, и сольцы чуток. Авось до зарплаты дотянешь.
Утром добралась я пешочком до Даровского. Пришла в райздрав за назначением. Там на меня смотрят, понять не могут, что за чудо такое явилось. Тощая, глаза от долгой ходьбы провалились, за плечами вещмешок с нехитрым скарбом. Подросток, да и только. Какие там восемнадцать лет? И шестнадцать-то с трудом разве что дашь.
Выписали направление в Берёзовский сельсовет, печать поставили и сказали во дворе ждать. Туда во второй половине дня машина должна была пойти.
Секретарша райздрава, что направление мне передавала, напутствовала:
-Повезло тебе, девка. Хороший сельсовет, богатый. Не пропадёшь.
Машина к вечеру поехала. Добралась в сельсовет к ночи. Там, понятное дело, никого нет. С трудом отыскали секретаря. Женщина отвела меня в избу, в которой медпункт размещался.
Изба обычная, деревенская. Печь треть помещения отделяет. Большое помещение разделено деревянной перегородкой на комнату ожидания, с лавками вдоль стен, и сам медицинский кабинет, с письменным столом, медицинской кушеткой и двумя шкафами.
Один с лекарствами, другой с инструментами, стерилизаторами, бинтами, ватой.
На следующий день с утра сходила я в сельсовет, получила разъяснения по организации работы. Вернулась в медпункт, а там уже хозяйка избы меня поджидает.
Познакомились. Женщина лет сорока, вдова. Мужа на войне убили. Двое детишек. Сама она у родителей жила, а избу отдала сельсовету в наём, чтобы там медпункт располагался.
Показала мне, где дрова для печи брать, где туалетный домик расположен, куда на колодец за водой ходить, как печь разжигать лучше, а, самое главное, где бидон с керосином стоит и как керогазом пользоваться. Был там такой прибор, для того, чтобы шприцы и другой инструмент в стерилизаторе кипятить.
Одним словом, Глаша (так звали женщину) очень мне помогла освоиться.
Два дня я отмывала, отскребала полы и лавки, обрабатывала хлоркой, наводила порядок в помещениях, а на третий день больных начала принимать.
В избу два входа было устроено. Один с дороги в приёмное отделение, а другой со двора в кухоньку. Кухня простенком с дверью от кабинета была отгорожена.
Я приём веду, ребёночка фонендоскопом слушаю, а сама слышу, кто-то по кухне ходит. Но выйти туда стесняюсь.
Потом слышу, в приёмное отделение кто-то вошёл. По голосу хозяйку, Глашу, узнала.
Что она сначала сказала, я плохо слышала. Бормотание какое-то. А потом Глаша говорит:
-Бабы, я вот токо што была на кухоньке, у фельшерицы ведь из еды-то ничего нет. Вот смотрите чего нашла.
Она, видимо, показала сидевшим в очереди мои колобы.
Кто-то из очереди спросил:
-Ето чё ж получается? Фельшерица-то коровьи лепёшки с голодухи ест?
-А я о чём говорю, - добавила Глаша, - совсем худюшша девка-то. Скоро её саму лечить нужно будет. Бабы, я чё думаю, идите-ка домой и хоть немного чего из еды принесите.
Слышу, зашевелилась очередь. Дверь стала хлопать. Потом, через полчаса-час, снова стала очередь собираться.
До позднего вечера вела приём, и только ближе к закату солнца смогла всех принять. Когда зашла в приёмное отделение, то обнаружила на подоконнике, на лавках и даже под ними свёртки. А в них целое для меня богатство: где картошка в мундире, где свекла, где краюха хлебная. И даже яичко варёное кто-то положил.
По селу молва быстро разлетелась, что я голодаю, и в последовавшие дни я так же находила маленькие свёрточки с едой.
А ещё через несколько дней пришла из сельсовета секретарша и принялась меня ругать за то, что я ничего не сказала о том, что у меня совсем нет денег и нет практически продуктов. Постепенно ругаться перестала и подсунула мне ведомость, где я расписалась в получении двадцати рублей, выданных в качестве аванса в счёт будущей зарплаты.
Глаша предложила за рубль раз в три дня приносить по большой кринке молока и несколько ломтей хлеба.
Вот так я и выжила. Не умерла с голоду.
Через месяц получила первую зарплату, целых триста семьдесят пять рублей. Аванс из них вычли, но всё равно по деревенским меркам получились большущие деньги.
Председатель сельсовета поехал в Даровское, и я передала с ним сто пятьдесят рублей тётке, сестре матери, проживавшей с мужем в райцентре, а она, в свою очередь, передала их отцу, приехавшему с обозом в район, сдавать колхозные продукты.
Младший брат позднее вспоминал:
-Твои деньги, Ниночка, пожалуй, нас и спасли. Конечно, к тому времени уже и картошку начали подкапывать и колоски ячменя с огорода тягать, но по большей части всё ещё ели ботву свекольную, репу, да листья капустные и луковые перья. А тут вернулся отец. Привёз полпуда ржаной муки, масла льняного, соли, сахару килограмм и даже маленький кулёчек леденцов. Тогда в первый раз в том году досыта поели хлеба и отварной картошки с луком и льняным маслом.
Я и в следующие месяцы домой по сто рублей отсылала. Больше никак не получалось. Приходилось уже по займам восстановления народного хозяйства платить, да и обживаться постепенно нужно было. Жизнь-то начинала с одного платья, пары трусиков, да пальто, перелицованного из солдатской шинели.
А питаться действительно стала лучше. Сельсовет был богатый. В том смысле, что окрестные колхозы располагались на высоком берегу реки Моломы, где земля была плодородней и даже в неурожайные годы хлеба родились неплохие.
Следующей весной сельсовет выделил мне около избы пятнадцать соток под огород. Благодаря Глаше и приехавшему отцу удалось его распахать и засадить картошкой, овсом и рожью. На отгулявшей землице урожай получился огромным, таким, что хватило не только мне на следующую зиму, но целую повозку загрузить родным, чтобы они сдали в счёт погашения долгов по займам и по налогам.
Вот так я, сынок, и выжила.

Лошадь, кошки и корова. Сказка.

Как-то в субботу, я купил чая, молока и сушек и поехал на дачу. С тех пор, как мне стало лет гораздо больше, чем было раньше, я так каждую неделю делаю. Каждую, каждую, можете не сомневаться. А с очередного своего дня рождения даже прогуливать перестал и езжу туда без всяких пропусков, как трамвай по правительственному маршруту.

Иначе мне нельзя, у меня теперь на даче лошадь живет в сарае. Она, кстати, сарай конюшней называет и на сарай обижается, так что вы меня не выдавайте, если спросит. Спросит? Спросит, спросит, она такая.

Никогда не думал, что всякие народные домыслы с поверьями в реальности сбыться могут. Когда говорили, что как только человеку четвертую подкову на счастье подарят, так у него сразу лошадь должна завестись. Или конь. Я вообще, с детства был уверен, если человек руки перед едой моет, зубы утром и вечером чистит и душ пару раз в день принимает, то у него даже мелочь какая завестись не может не то что лошадь. А она взяла и пришла вслед за четвертой подковой. И живет. Вместе с кошками в сара… в конюшне то есть. Кошки лошадиное сено от мышей охраняют, а лошадь им чай с молоком готовит на примусе. Чай с молоком я привожу, а на сено лошадь сама себе зарабатывает. Я ей газонокосилку брать разрешаю и тележку. Косилкой она соседям газоны за траву косит, а с тележкой извозом занимается по мелочи. Так и живут.

До дачи я хорошо доехал, долго только. Пешком, на метро, на электричке, на автобусе потом опять пешком. Две сушки съел по дороге. Проголодался потому что. Но чай с молоком целы, все. Подхожу к калитке, а там разорение какое-то. Сирень мою кто-то обглодал, дубок маленький сломал, березку из земли вывернул вместе с колышком, к которому привязана, чтоб от ветра не сломалась. А прям перед калиткой коровья лепешка лежит.

Я-то человек почти деревенский, хотя и из города приехал. А для тех, кто совсем городским жителем является, поясню. Коровьи лепешки несколько отличаются от лепешек, допустим, узбекских. Прежде всего тем, что узбеки свои лепешки пекут и едят, а коровы – нет. Они ими, прямо скажем, совсем наоборот с лепешками поступают. Поступают где ни попадя и прям перед моей калиткой в частности.

Меня, правда, не столько лепешка возмутила, лепешка-то в конце концов – удобрение. Меня поломанные деревья расстроили. Жалко деревья. Сам сажал, поливал, воспитывал практически. Как мог. А их поломали. И кусты еще перед забором тиранил кто-то. Совсем возмутительное дело, потому что там ягоды вкусные в кустах.

Пока я расстраивался и возмущался сзади на дороге белая «Волга» остановилась.

Здравия желаю! – это сосед не выходя из машины здоровается по-военному. Он и есть военный, в отставке только. Зато целый генерал-лейтенант сразу.

Ты, - это он меня расстроенного и возмущенного строго спрашивает, - корову мою не видел? Пропала корова. Все обыскал, нигде нету. А следы прям к тебе на участок ведут.

Так вот кто у меня тут разор и беспорядок навел, значит, - я когда расстроенный построже любого генерала буду, - твоя корова? Сирень обглодала, дуб сломала, березку с корнем выворотила, кусты переломанные все, а в калитку мне теперь прыжком входить надо, чтоб не вляпаться в это вот самое. Твоя корова, говоришь, наследила?

Не, моя корова животное приличное, к дисциплине на ать-два приученное, - генерал сразу на попятную, - не могла она такого натворить, это я в следах ошибся наверное. А это другая корова безобразничала.

Генерал-то на попятную - это понятно: какому генералу охота за коровьи проделки ответственность отвечать. Никакому.

Только никакой другой коровы у нас в деревне нету. Одна она, генеральская. Рыжая с белыми пятнами. И на участке у меня тихо подозрительно. Ни лошадь не ходит, ни кошки не показываются. Кошки-то вообще меня возле калитки встречают. У них на молоко нюх. Лошадь тоже вежливая. Навстречу выходит и первой здоровается. Я все же какой-никакой, а хозяин. Тем более с сушками приезжаю. Солеными.

Ну я к сараю сразу, к конюшне то есть. Постучал, дверь открыл. Не так все. Сразу чувствуется.

Здравствуйте, - говорю, - наше вам с кисточкой, чаем, молоком и сушками.

Мы вас не ждали, а вы приперлися, - это самая старшая кошка мяукнула. Она деревенская у нас полностью. С уличным воспитанием. За словом в карман никогда не лазит. Нет у нее карманов потому что. Зато слов всяких навалом. Есть среди них и приличные, но, в основном, вот такие вот все. Так-то она добрая, мурлыкать даже умеет, но и нагрубить у нее не задержится.

Как-то ты неожиданно приехал, - лошадь мне навстречу вышла все-таки, - не ждали мы тебя так рано.

Не ждали? – удивляюсь я, притворно так, а сам слышу, что в сарае за кучей сена пыхтит кто-то. Отдувается и чавкает еще, - Ага. Три года в одно и то же время приезжаю, чего меня ждать-то. Не нужно меня ждать все равно приеду. Вы, кстати, корову тут поблизости не видели? У соседа корова пропала, а следы к нам во двор ведут.

Не видели мы никакой коровы, рыжей с белыми пятнами и в ошейнике, - это младшие кошки хором почти, - мы молоко все время в магазине покупаем, или ты привозишь, а коров мы только на картинках в энциклопедии Брема видели.

Любая кошка соврет недорого возьмет, это все знают, но наши все границы уже перешли. В углу пыхтят, чавкают, из-за сена один рог высовывается, а они только на картинках видели. В энциклопедии Брема еще. Интересно, правда, откуда они про Жизнь животных знают. Но это мы потом выясним, а сначала с текущей коровой разберемся.

Ладно, - говорит лошадь, - такое все равно не спрячешь. Выходи знакомиться будем.

Это она к корове обращается. Мне-то выходить неоткуда, я и так посредине сара… то есть конюшни стою. С кошками разговариваю.

Здравия желаю, товарищ хозяин, - выходит корова из-за сена, - старшина первых коровьих статей, Муха, представляюсь по поводу прибытия к новому месту стойла.

Нифига себе заявочки, думаю. А тут лошадь еще:

Действительно. Мы тут подумали и решили. Пусть с нами живет. Совсем ее генерал замуштровал, сам видишь, как разговаривает. Жалко ее, сил нет.

Иди отдохни, а мы потрещим пока, - это лошадь уже к корове обращается.

Слушаюсь! – корова развернулась кругом, по-военному щелкнув копытами, и пошла себе обратно за сено, начав движение с обоих левых ног, как в армии положено.

Так что мы решили, - продолжала лошадь, а кошки кивали ушастыми головами, - пусть с нами живет и все тут. Корова – животное нежное, к ней с лаской надо, а не по уставу строевой службы шагистикой заниматься. А ее вон и назвали в честь гранатомета и петь на вечерней поверке заставляют и «отбиваться» пока спичка горит.

Вы-то решили, - говорю, - только получается, что вы корову у генерала свистнули, а отвечать я буду. Генерал, на меня ведь в милицию жаловаться пойдет. На вас-то бесполезно жаловаться. Скажешь, что лошадь с кошками корову со двора свели, так никто никаких мер принимать не будет, а вот если сосед корову украл, то его сразу за воротник и в кутузку потащат.

Разрешите обратиться, - раздалось из-за сена, - генералу за меня надо денег предложить, он много не возьмет потому что я строевым шагом ходить сбиваюсь и лево с правом путаю. Генерал меня на гауптвахту за это хотел сдать. Вот я и ушла. Равняйсь, смирно, - ни к селу ни к городу добавила корова и замолчала.

Вот видишь, - продолжала обрабатывать меня лошадь, - на гауптвахту. Это он ей сказал, что на гауптвахту, - лошадь перешла на шепот, - на мясо он ее хотел сдать, честное слово. Так что, как хочешь, - иди к генералу договаривайся.

Договаривайся, договаривайся, - а я пока примус раскочегарю, поддержала лошадь старшая кошка, будем чай пить с молоком. Нам теперь парное молоко два раза в день выдают. Не чета твоему городскому из холодильника.

А сирень, а березу? А кусты кто покорежил? Про препятствие возле калитки я не спрашиваю, с препятствием мне и так все ясно.

Извините, разрешите обратиться, - все еще из-за сена подает голос корова, - но пока я стучала в калитку случилась маленькая неприятность. У вас звонка нету, пока домычишься, чтоб открыли, всякое может случиться. И сирень я нечаянно попробовала, она у вас невкусная. Больше не буду, слушаюсь, так точно.

Кусты мы отремонтируем, препятствие уберем, - заявляет лошадь, - пока ты с генералом переговоры будешь вести, мы даже березу новую посадим, а препятствие как удобрение используем. Ты иди.

Иди, иди, - поддерживают лошадь младшие кошки, - тебе ж сплошная выгода выходит: теперь молоко из города возить не нужно, будешь теперь в город молоко возить.

Против такой логики не попрешь ведь. Корова мне и самому нравилась. Она газон очень хорошо стрижет. Почище всякой газонокосилки. И бензина не требует с электричеством. Последний аргумент у меня остался.

А как же, - спрашиваю я лошадь, - конь? Мне ведь через месяц опять четвертую подкову на счастье подарить должны. Ты же сама говорила, что теперь конь может появиться. А жить он где будет, если мы корову к себе возьмем? Сарай же не резиновый.

Лучше корова в сарае, чем конь у тебя в квартире, - философски заметила лошадь, - да и будет ли он еще, конь этот? А корова вот она. С ней прям сейчас дружить можно.

И пошел я к генералу. Договариваться насчет коровы. А то получается, что все у меня добрые: лошадь добрая, кошки добрые. Только один я злой и сомневающийся. Не, не выйдет. Коровой больше, коровой меньше – уже без разницы ведь, когда лошадь есть.

Пошел к генералу договариваться. И договорился.

Теперь, когда еду на дачу, я молоко из города не везу. Только чай с сушками. Сушек, правда, в два раза больше приходится покупать, но это не главное. Главное, что меня на даче немного больше ждут, чем раньше. И молоко парное теперь. Со «здравия желаю», правда, но это тоже не главное.