Олимпийское золото Рима. Виктор Арсеньевич Капитонов (1933 – 2005).

Быть первым всегда непросто. Виктор Капитонов завоевал первую для нашей страны золотую медаль в велогонках на Олимпийских играх. Было это в Риме в 1960 году.

Родился Виктор Капитонов в Калинине. Жил неподалеку от вагоностроительного завода. Здесь и в настоящее время стоит двухэтажный дом, где он провел свое детство и юность. На вагоностроительном заводе работали его родители, да и спортивная карьера будущего олимпийского чемпиона была связана с этим предприятием. Именно здесь в спортивном клубе вагоностроителей «Планета» Виктор Капитонов начал заниматься конькобежным спортом. В свое время был даже чемпионом Москвы в беге на 500 метров. И на велосипед он садился в ту пору только летом, чтобы поддерживать форму. Однако в конце концов случилось так, что этот вид спорта взял верх. В 1952 году Виктор Капитонов, которому в ту пору исполнилось всего 18 лет, становится чемпионом города и области по велоспорту. В первой своей многодневной велогонке на призы Михаила Калинина наш земляк финишировал четвертым. Мог бы и выиграть, однако за несколько метров до финиша упал на полной скорости.

Все было в спортивной карьере Виктора Капитонова – и неудачи, и тяжелые травмы. Однако он сумел переступить через это. Как он сам говорил, для побед в спорте необходимы три «Т»: Труд, Терпение, Талант. Виктор Капитонов сумел пробиться в сборную команду страны, хотя конкуренция была огромной. Он восемь раз становился чемпионом страны, не раз участвовал в велогонке мира. Однако заветной мечтой была олимпийская медаль. Тем более что никому из советских гонщиков завоевать ее пока не удавалось. Еще в олимпийском Мельбурне Виктор Капитонов мог подняться на пьедестал, однако незадолго до финиша прокололась трубка, и он стал лишь 32-м.

Его триумфом стала римская Олимпиада. Виктору Капитонову 28 лет. Он уже признанный гонщик, ас горных дорог. Наш велогонщик прекрасно представлял, что готовят ему дороги Италии. Единственное, что он не мог представить, это чудовищную жару. Температура поднималось до 45 градусов. Во время командной гонки 12 человек оказались в больнице, один из них скончался. Советские гонщики заняли в командной гонке третье место. Так что бронзовая медаль у Виктора Капитонова уже была. И вот начинается индивидуальная гонка на 175 километров.

Одна из итальянских газет так рассказывала об этом: «В шоссейной групповой гонке приняли участие 136 велосипедистов из Марокко, Мексики, Кореи и многих других стран. Вот уже три года на этой дистанции чемпионами мира становились немецкие спортсмены. Но сегодня главными героями этой гонки были сын булочника из Италии и двадцативосьмилетний офицер Советской армии. Темп гонки очень напряженный. Жара такая, что плавится асфальт на дороге, и велосипедистам невероятно трудно. Солнечный удар получил даже спортсмен из Эфиопии. Его уносят на носилках, чтобы оказать медицинскую помощь. И вот подъем в гору. До финиша сорок километров. Советский велосипедист лейтенант Виктор Капитонов в красно-белой майке пытается уйти в отрыв. Это у него получается. Не отстает итальянец Ливио Трапе в синей майке. Все остальные позади…».

И тут происходит событие, о котором Виктор Капитонов вспоминал всю жизнь. За 15 километров до финиша он решает, что гонка подходит к концу, и изо всех сил рвется к заветной черте. Он радуется победе, а итальянец в это время уходит вперед. Виктор Капитонов сумел через два километра достать соперника.

Продолжим цитировать итальянскую газету: «В конце улицы уже виден финиш. Трапе врывается первым, вслед за ним Капитонов. 200 метров до финиша. 150…100…Впереди Трапе. Но посмотрите: Капитонов сокращает разрыв. Бросается вперед. И выигрывает. Пусть на полколеса. Может быть, меньше. Но впереди. Триумф Капитонова становится для Трапе трагедией».

Да, итальянец Ливио Трапе, которого еще до гонки называли олимпийским чемпионом, на финише проиграл Капитонову. Проиграл всего полколеса, а в итоге – золотую олимпийскую медаль. Когда через несколько лет у него родится сын, он назовет его Виктором.

(родился в 1933 году)

Олимпийский чемпион по велосипедному спорту: на Олимпийских играх I960 года победил в индивидуальной групповой шоссейной гонке на дистанции 175 километров. Первый советский велосипедист, завоевавший олимпийское первенство. На той же Олимпиаде получил бронзовую медаль в командной гонке на 100 километров. На Олимпийских играх 1956 года занял 6-е место в командной, 32-е в индивидуальной гонке. Неоднократный чемпион СССР в 1956-1962 годах в различных гонках. Тренер сборной команды велосипедистов-шоссейников 1970-1988 годов. Заслуженный тренер СССР (1970 год).

Виктор Арсеньевич Капитонов родился 25 октября 1933 года в Калинине. Он рос в рабочей семье. Мама Татьяна Акимовна - рабочая вагоностроительного завода, отец Арсений Матвеевич - кузнец. После окончания школы Виктор работал слесарем. Увлекался конькобежным спортом. Так, больше для себя, "крутил вело". Однажды его попросили выступить на городских соревнованиях по велокроссу на двадцать километров. Кросс, к своему удивлению, он выиграл. С этого и началось.

Было еще одно соревнование в жизни Виктора, которое фактически определило всю дальнейшую судьбу спортсмена. На окраине Калинина был дан старт пятидесятикилометровой шоссейной гонке. В ней приняло участие несколько десятков спортсменов города. В числе других стартовал и восемнадцатилетний Виктор Капитонов .

У него в то время был третий спортивный разряд. Сильный, уверенный в себе парень, он почти не сомневался в успехе. Уверенность зиждилась на прочной, как казалось ему тогда, базе. Дело в том, что юноша, готовясь к состязанию, наездил за неделю почти триста километров по Ленинградскому шоссе, причем особенно внимательно изучил профиль трассы в районе города, там, где, как он предполагал, будет проложена дистанция.

Но Виктор ошибся в расчетах. Большая часть трассы гонки - почти тридцать километров - пришлась на булыжную мостовую и проселочные дороги. Об этом Капитонов узнал только за день до состязания.

И вот он уже мчался в центре яркой лавины гонщиков. До поворота на проселок все шло более или менее благополучно. Правда, не сумев выбрать место, Виктор, затертый соперниками, прозевал момент отрыва небольшой группы сильнейших. Но он еще не потерял надежды войти в число призеров и усердно жал на педали, прислушиваясь к мягкому шелесту шин по гладкому асфальту шоссе.

Однако после поворота дела пошли хуже. Вскоре начала болеть спина, а затем из-за непрекращающейся тряски по булыжнику - руки, затекшие на руле. Скорость снизилась. Мучительно хотелось остановиться, хоть немного отдохнуть. Тем более что большая часть гонщиков ушла вперед - и на хороший результат уже не приходилось рассчитывать. Но Капитонов не остановился. Сжав зубы до боли, обливаясь потом, он, хотя и финишировал одним из последних, сумел обогнать нескольких менее упорных велосипедистов.

И все же это было поражением. Причем особенно обидным своей неожиданностью. Но неудача многому научила молодого спортсмена. Он понял, скольких качеств еще не хватает ему для того, чтобы стать классным гонщиком. Он не только страстно мечтал об этом, но и твердо верил в осуществление мечты. Но для этого нужен был труд, работа, огромная, настойчивая, измеряемая не неделями и месяцами, а возможно, годами.

И как-то незаметно для себя многие калининцы привыкли ежедневно, летом и зимой, в любую погоду встречать по утрам на улицах и окраинах города пригнувшегося к рулю видавшего виды велосипеда рослого стройного парня, неутомимо часами нажимающего на педали. Отмеряя день за днем десятки километров знакомых дорог, накапливая ту феноменальную выносливость, которая вызывала потом удивление у знатоков спорта, совершенствуя технику езды, Виктор еще тогда, в 1951 году, начал готовиться к подъему на олимпийский пьедестал почета.

Капитонов пришел в сборную команду Советского Союза уже зрелым, сложившимся мастером. Но до первого большого международного соревнования - Велогонки Мира, - в которой он должен был участвовать вместе со своими новыми друзьями, это трудно было определить. Виктор внимательно присматривался к тренировкам Евгения Клевцова и Родислана Чижикова, подолгу беседовал с Павлом Востряковым, с хорошей завистью наблюдал за великолепной техникой Евгения Немытова.

В солнечные дни ветреного апреля 1954 года пятнадцать сильнейших гонщиков страны на знаменитом Сочинском кольце проводили отборочные состязания, готовясь к поездке в Варшаву, где давался старт традиционной велогонке. Виктор не был в числе передовых, но все же тренеры решили включить его в сборную, почувствовав в этом застенчивом, молчаливом парне огромный запас неиспользованных сил.

Правда, уже там в Сочи он поразил специалистов своим умением удивительно легко, без всякого видимого напряжения преодолевать сложные затяжные подъемы. "Вы можете мне верить, - говорил тренер сборной Шелешнев, - Капитонов развернется, обязательно развернется." И Виктор "развернулся". Он выиграл один из этапов, несколько раз финишировал в числе лидеров, уверенно доказав свое право выступать в составе сборной.

Начало было положено. А затем начались неудачи, если можно считать неудачами почти завоеванные и в последний момент упущенные победы на крупнейших международных соревнованиях. Капитонов побывал в Австралии на XVI Олимпиаде, выступал в чемпионате мира, в нескольких крупнейших велогонках. Везде он шел впереди, и всегда что-нибудь мешало ему финишировать первым. "Не везет мне, что ли, в решающие моменты?" - сказал он как-то незадолго перед поездкой в Рим. - В Мельбурне упал, на чемпионате мира уже готовился финишировать - прокол. На Велогонке Мира - два года назад - был лидером - и снова неудача."

Это была памятная велогонка. Получив приз "Горных козлов" за лучшие результаты на сложных, изобилующих крутыми подъемами, неожиданными поворотами и спусками этапах, Виктор надел голубую майку лидера. Затем, уже на равнинах Польши, когда ничто, казалось, не могло помешать ему выиграть соревнование, он в течение какого-то короткого часа из-за неисправности машины растерял преимущество. Но не волю к победе. Именно тогда, продемонстрировав поистине удивительную выдержку, Капитонов сумел финишировать в числе первых на всех оставшихся этапах и в итоге занял почетное третье место.

Каждая серьезная гонка была для него испытанием стойкости. За год до Рима-60 на первом этапе Велогонки Мира под Берлином Виктор упал со всего ходу на бетонку. Как будто кто-то прошелся крупным наждаком от бедра до голени. После финиша лежал на массажном столе. Немецкий врач - своего не было - суетился над Ним. Вовсю орудовал перекисью водорода и зеленкой и, показывая на голень, объяснял тренерам, что дело плохо. "Швах! Дальше ехать нельзя!" А наш велосипедист только мотал головой и мычал. И все, кто находился в комнате, отворачивались, чтобы не видеть ногу Капитонова. И все знали, что он все равно не сойдет. Приехавший из посольства врач сказал: "Ему нельзя дальше ехать", - на что тренер Шелешнев ответил: "Это он решит сам". Кривясь от боли, Виктор сказал: "Поеду, чего там..."

Неисправность сцепления, проколы, неожиданные "завалы", в которые попадал Капитонов, - все это, конечно, с одной стороны, обидные случайности. Но, с другой стороны, есть во всех этих дорожных происшествиях и закономерность. Ведь машину можно было перед стартом проверить чуть тщательнее, а место на трассе гонки выбрать так, чтобы обезопасить себя от всего случайного.

Все это и есть элементы мастерства, которое приходит постепенно, порой даже совершенно незаметно для того, к кому оно приходит. Во всяком случае, в двух римских велогонках с Виктором Капитоновым уже не произошло никаких неожиданностей.

Рим. XVII Олимпийские игры. Командная гонка проходила под безжалостным южным солнцем. Главный соперник - время. Через равные промежутки команды уходят со старта. Иногда спортсмены даже и не знают, как идут основные конкуренты, ибо бывает, что один рывок решает дело. Исключительную роль играет здесь дружная, согласованная работа всех участников коллектива. Четко меняясь местами, спортсмены поочередно лидируют друг друга. Передний разрезает ветер, остальные пристраиваются за ним. Но ведь силы, как правило, неодинаковы, жара, встречный ветер начинают постепенно изматывать гонщиков. И вот, наблюдая за ходом соревнования, видишь, как один держится впереди сто метров, другой - только пятьдесят. Иначе нельзя. Для того чтобы до конца сохранить скорость, приходится, согласовывая друг с другом, по-разному расходовать силы.

Не преуменьшая заслуги Евгения Клевцова, Юрия Мелихова и Алексея Петрова, надо сказать, что на последних кругах дистанции роль лидера все чаще и дольше стал выполнять Виктор Капитонов . Неутомимый, он не только резко увеличивал скорость в момент своего лидирования, но и, пристраиваясь в хвост четверке, подбадривал ребят, особенно Петрова, уставшего больше других.

Это была удивительно тяжелая гонка. Не выдержав напряжения, отдельные спортсмены, а то и целые команды сходили с дистанции. Примерно в середине ее вдруг покачнулся в седле и упал на обочину молодой датчанин. Через несколько часов он умер в госпитале от солнечного удара. Как выяснилось впоследствии, немалую роль в трагическом случае сыграла солидная доза допинга, принятая юношей перед стартом по настоянию тренеров.

Трудно пришлось и нашим. Последние два круга Алексей Петров уже почти не мог лидировать и старался только не отстать от товарищей. Мужественный спортсмен сумел все же закончить дистанцию, но вторично выступать в Риме уже не смог. Всего несколько секунд проиграли мы немцам, завоевавшим серебряные медали. И, может быть, прав Клевцов, сказавший потом, что для того, чтобы занять второе место, советской команде не хватило всего лишь... четырех кружек воды.

А затем была индивидуальная гонка на 175 километров. О ней рассказал сам гонщик в книге "Ради этого стоит жить": "Старт дали в одиннадцать часов. Солнце стояло в зените, и, как и во время командной гонки, было сорок пять градусов жары. Все сто сорок три гонщика мечтали о победе. Но больше всех надеялся на успех Трапе. Надписи на домах и тротуарах кричали: "Трапе! Трапе! Трапе!" Темпераментные болельщики скандировали: "Трапе! Трапе! Трапе!"

На первых метрах мне не повезло. Как говорят велосипедисты, "попал в замазку", то есть в самую гущу группы. Разозлился, хотел сразу же выбраться, но все же подумал: "Зачем волноваться? Дорога дальняя. Солнце палящее. Конечно, жара и расстояние не раз еще перетасуют шансы каждого! А пока надо присмотреться к соперникам".

Руководители советской делегации учли уроки командной гонки, и 29 августа все наши спортсмены, свободные от состязаний, вышли на улицы с ведрами, банками, полиэтиленовыми пакетами, наполненными водой. Они щедро поливали нас. Но вода испарялась почти мгновенно.

Первые минуты я держался ближе к обочине - чтобы в случае "завала" объехать упавших. Осмотрелся. Все было в порядке. Гайнан Сайдхужин, Евгений Клевцов и Юрий Мелихов ехали рядом. Противники тоже не спешили. Бельгиец Ван дер Берген, обладавший мощнейшим финишным броском, спокойно пристроился за четверкой итальянцев: Трапе, Балетти, Бариверой и Тонуччи. Три велосипедиста из ГДР - Шур, Адлер и Хаген - шли уверенно и дружно.

С кем из них придется схлестнуться на последних метрах дистанции? Я твердо знал, что на победу реально претендуют эти одиннадцать человек. Конечно, не исключены случайности, ведь недаром групповую гонку называют лотереей! Да, случайности не исключены, но я всегда верил в трезвый расчет и поэтому зорко следил за соперниками.

А гонка набирала и набирала темп. Шоссе извивалось, как змея. Бежало с горы на гору. И вся колонна, словно лавина, вливалась в узкое горло шоссе, повторяя изгибы трассы Гроттаросса. Вдруг один гонщик упал. На него налетел второй гонщик. Не успел свернуть и третий... Четвертый пытался объехать неудачников, но на узком шоссе врезался в соседа - и еще двое ударились об асфальт.

Кто-то отчаянно закричал. Кто-то ругнулся. Наши ребята в завал не попали. Мы притормозили, объезжая "кучу-малу". А сзади нас подгоняли задиристые голоса итальянцев: "Темпо! Темпо!" И вдруг в этом оглушительном реве раздался бас тренера Шелешнева: "Не зевать! Сто шестьдесят второй, не зевать!" Я встряхнулся: "сто шестьдесят второй" - это я. На пятом круге ко мне подъехал наш капитан Женя Клевцов и шепнул: "Скоро питательный пункт! Пробивайся вперед. Ты выглядишь посвежее других. А мы поможем сзади - притормозим."

Перед питательным пунктом колонна, естественно, растянулась. Гонщики на ходу хватали пластмассовые стаканы, запрокидывали головы, жадно пили. В этот-то момент я и бросил машину вперед. Вместе со мной ушли еще три спортсмена. Это были не слишком сильные гонщики; я знал, что никому из них не продержаться до конца. Но пока можно было идти и с ними. Вчетвером легче, чем одному!

Когда пошли на шестой круг - а всего было двенадцать, - у меня появилось озорное желание - "улизнуть" на бешеной скорости. Умчаться в одиночку! Настроение было боевое. Помню, даже улыбнулся своим мыслям... Я заметил, что многие спортсмены не успели взять еду на питательном пункте. "Заголодают ребята!" - промелькнуло в голове.

Я как-то очень легко оторвался от всех. В одиночестве пришлось ехать километров восемь. "Одинок не тот, кто один, одинок тот, кто чувствует себя одиноким", - промелькнуло в голове. А догоняли меня и Трапе, и победитель гонки Мира Хаген, и чемпион мира Экштейн, и двукратный чемпион мира Шур, и весьма резвый бельгиец Ван дер Берген, которого я, признаться, боялся больше всех. Они догоняли. С ними я мог бы безбедно добраться до финиша. А там что будет. Но компромисс подобного рода не очень-то меня устраивал. Я держался с группой, пока в ней на совесть трудились и сохраняли высокую скорость. Но потом порыв иссяк, темп сник, задние достали бутерброды и принялись жевать, прикидывая, наверное, стоит "работать" или нет. Выгодно ли? Вот тогда я все сосчитал, "перекрестился" в душе и "стрельнул". На подъеме при сильном встречном ветре. Видимо, вспомнил, что три года подряд завоевывал звание "Горного короля" гонок Мира... Рывка никто не ожидал. Смешно уходить от хорошей компании за четыре круга до финиша, да еще в одиночку! За мной даже не погнались. Зачем?

Этот спурт чуть-чуть не погубил меня. Я уже говорил, что почти все члены советской делегации стояли на улицах с ведрами и банками воды. Но когда я умчался в отрыв, они меня почему-то водой не поливали. И я почувствовал, что судорога сводит ноги. Не хватало еще, чтобы повторилась история, похожая на драму Леши Петрова! Когда голова начала туманиться, я заставил себя повторять считалку: "На златом крыльце сидели царь, царевич, король, королевич..."

На седьмом (почти 15-километровом) кольце я обернулся и увидел, что меня догоняют четверо велосипедистов. Лиц не различил, но интуиция подсказала: это как раз те, с кем мне придется вступить в борьбу на финише. Да, это оказались они: Хаген, Трапе и два незнакомых английских гонщика. Если англичан в расчет принимать не стоило, то Хаген и Трапе в качестве соперников требовали от меня максимума осторожности и четкости.

Надвигался крутой подъем. И тут-то меня осенило: "Или сейчас, или никогда..." Снова уйти на подъеме? Риск казался неоправданным. Но какая-то дерзость подтолкнула меня в седле, и я "выстрелил". Шоссе стало сверху спускаться на меня. А я карабкался метр за метром. Не оглядывался, ибо знал, что такой рывок способны поддержать лишь Трапе и Хаген. Только взобравшись на самый верх горы, я стал различать обрывки непонятных фраз. Болельщики неистовствовали: "Трапе! Трапе!" Пришлось оглянуться. Трапе!

Он догонял меня, окруженный эскортом мотоциклов. Над трассой висел сплошной рев. Еще бы, человек, олицетворяющий собой надежду итальянского велоспорта, Трапе, подключился к атаке! Он, видимо, понял, что шутки плохи, что у меня хватит выносливости, злости и терпения бороться за победу до конца. И он пустился вдогонку. Я увидел Ливио, когда обернулся на подъеме; где-то далеко-далеко позади группа, потом пустынная черная лента шоссе и на ней в середине, пригнувшись к рулю, итальянец. Грамотнее, разумнее, логичнее было подождать его, потому что, уходя от группы, я знал, был уверен, что кто-то примет вызов. И этот кто-то будет главным соперником.

Сейчас, размышляя о той гонке, я думаю, что избрал тогда единственно правильный путь к победе. Только атака! Ничто другое не могло принести победы! И не случайно соперником на последнем этапе борьбы оказался итальянец. Им мог быть Тонуччи, Трапе, Вентурелли. Не важно, кто именно, но обязательно - итальянец. Все восемь кругов гонки искал я его, чтобы видеть, чтобы сразиться лицом к лицу. И нашел.

Я подождал итальянца. Как-никак, а вдвоем легче! За нами бежало солнце, яростное и жгучее. Гонку мы вели попеременно.
- Темпо! - И я выходил вперед, услышав голос Трапе.
- Давай! - И Ливио мгновенно реагировал на мой хрип, сменяя меня на первой позиции.

Так и мчались по Гроттаросса. И все мы знали: до поры до времени мы обязаны добросовестно помогать друг другу. Но только до поры до времени. До решающего броска. До последнего - 175-го километра, а точнее до последних 38 метров.

Когда я ехал с Трапе, итальянцы и меня постоянно и щедро поливали водой. Они понимали: Трапе не может идти без меня, как и я без него.
Советским туристам я крикнул: "На меня воду не тратьте! Клевцову, Мелихову и Гайнану поберегите!"

Но сколько же осталось кругов? Один? Два? В голове все перемешалось. Тактика гонки настолько завладела моим вниманием, что я забыл счет кругам. Забыл - и все! Волосы прилипли ко лбу. Во рту пересохло. Ну, конечно, это последний круг, иначе быть не может! Я неожиданно помчался к финишу, вложив в рывок весь запас сил. Опытные гонщики утверждают, что подобный спурт можно совершить лишь однажды. Я его совершил: ринулся вперед с такой силой, что в тот миг мог обогнать курьерский поезд. И поднял руки в победном приветствии. И вдруг увидел глаза Шелешнева... И не поверил в свою ошибку.

"Все, - колкой дрожью пронеслось во мне, - все! А голову - не поднять. И руки как ватные. И ногой не пошевелить... Все отдано этому ошибочному рывку. Все! И вдруг оказалось, что я ошибся на целый круг. Мне еще 15 километров "пилить" и "пилить" под безжалостным римским солнцем!.. В ту минуту, как мне позднее рассказали, к тренеру Леониду Михайловичу Шелепшеву подошел французский корреспондент и спросил: "В чем дело?" Шелешнев почесал густые, еще не седые брови: "Капитонов решил совершить пробный финиш - потренироваться."

Но мы-то с вами знаем, что я грубо ошибся и подвел тем самым команду, которая, работая на меня, сдерживала стремительный бег основной группы, давая мне и Трапе возможность разыграть золотую и серебряную медали!.. Через семнадцать лет вижу гонку на экране. Трапе мчится один. Трапе впереди на добрых 500 метров. Что ж, только вперед! Я догонял его, догонял... За два километра до финиша мы опять оказались вместе.

И снова мы шли в сплошном коридоре орущих зрителей. За нами неслись машины и судейские мотоциклы. Приближалась развязка. Да, оба работали как автоматы. Перед глазами то лента асфальта, то спина соперника.
- Давай! - я приглашаю Трапе в атаку.
- Темпо! - командует он.
- Давай!- ору я.
- Темпо... - шепчет он. До финиша - 1,5 километра.
- Давай!
А он не реагирует.
- Давай!!
А Трапе хитрит, он делает вид, что не понимает моих русских слов. Он машет головой, он не желает лидировать... А сзади уже слышен характерный "стон" почти трех сотен колес...
- Давай! - кричу я.

Трапе вперед не выходит. Что такое? Ведь финиш близок - 1,5 километра. Это 1500 метров... И если мы не будем помогать друг другу, нас может догнать вся кавалькада гонщиков... Может быть, у него что-то случилось? Остановиться? Помочь? Ведь мы честно боролись со 119-го до 174-го километра! Я обязан ему помочь, если...

Оборачиваюсь. Нет, у Трапе все в порядке. Ливио просто хочет сидеть у меня на колесе. Наши взгляды встретились, и Трапе отвел глаза.
- Темпо! - хрипит он.

Он еще и командует?! "Темпо, темпо..." Сколько можно "темпо"?
- Давай! - я ему не уступаю ни единого слова. Дуэль так дуэль!

Трапе прекрасно знает все хитросплетения на финише. Он хочет подождать, пока я истрачу последние силы, а потом, перед финишем, с колеса обойдет меня. В конце концов, считает Трапе, с меня хватит и серебряной медали!

Нет, я не дам обмануть себя! Если бороться, так честно. Я торможу. Трапе чуть не врезается в меня. Он тоже тормозит. Ливио в недоумении. Тогда я кидаю машину в сторону. И Трапе бросается за мной. Мы еле-еле едем. Можно сказать, ползем по асфальту, как черепахи. А сзади... сзади уже грохочет лавина гонщиков. До финиша 250 метров. Армада разноцветных маек рядом. Она, будто липкий язык чудовища, тянется к нам. Если мы "прилипнем", все пропало. Пора финишировать!

Раз Трапе не хочет первым, тогда начну я. И в это мгновение Трапе с силой вырывается из-за моей спины. Нервы его не выдерживают. Не помню, о чем подумалось в тот момент, когда Трапе стремительно ринулся из-за моей спины к заветной черте. Наверное, ни о чем. Наверное, все, что я мог сделать думая, осталось где-то позади, на трассе. Теперь вперед вели только внутренняя собранность, воля и жажда победы. Все последние километры гонки я жил неотвратимостью этого момента. Нервы были напряжены до крайности, чувства обострены. Я "поймал" рывок Трапе, в следующую секунду приподнялся в седле, раскручивая педали, раскачивая машину из стороны в сторону. И было драматическое мгновение "равновесия", когда рули сравнялись.

Это уже был бой. Долгожданный. Олимпийский. Или-или. Я бросаюсь за Трапе. До финиша 200 метров. Я уже иду вплотную к сопернику. Двадцать метров! Среди болельщиков творится что-то невообразимое. Полицейские едва сдерживают напор тысячной толпы. Когда я поравнялся с итальянцем, он вдруг закрыл дорогу. Тогда, поднявшись с седла, я рванулся вправо, туда, где соперник уже не ног помешать... Повторюсь: рушилось небо. Я ничего не видел - так отчаянно жаждал победы!

Скорость была сумасшедшей. В глазах все слилось. Раскаленный ветер хлестал в лицо. Рядом стонал и хрипел Трапе. Наш бешеный танец приближался к концу... Я пересек финиш на полколеса впереди итальянца. И чувствуя, что победил, позволил себе выпрямиться в седле - все! А Трапе, закрыв лицо руками, заплакал. Не знаю, что бы делал я, окажись вторым...

В тот же день корреспондент агентства "Франс Пресс" передал по телексу фразу, которая вошла позднее во все книги по Римской олимпиаде: "С победой советского офицера Виктора Капитонова Россия входит через парадную дверь в цитадель большого международного велоспорта"...

Потом были еще две победы Капитонова в составе сборной СССР на престижной Велогонке Мира и переход на тренерскую работу. Тренер Капитонов добился успехов еще больших, чем велогонщик. Виктор Арсеньеич с 1970 по 1988 год возглавлял сборную велогонщиков. Трижды подряд - в 1972, 1976 и 1980 годах - советские велосипедисты побеждали в шоссейной командной гонке на 100 километров. А на Олимпиаде в

Ви́ктор Арсе́ньевич Капито́нов (25 октября , Калинин - 5 марта , Москва) - советский велогонщик , первый советский олимпийский чемпион по велоспорту, тренер национальной сборной СССР по велоспорту . Заслуженный мастер спорта СССР (1959). Заслуженный тренер СССР .

Образование

В 1968 году закончил Военный факультет при .

Биография

Семейное положение:

• жена Капитонова (Захарова) Елена Ивановна заслуженный тренер России по спортивной гимнастике. Годы жизни: 11.06.1941-07.12.2013
• дети: Юлия и Владимир Капитоновы.

Неоднократный чемпион СССР: 1959 в парной гонке по треку; 1962 в командной гонке по шоссе; 1956 в многодневной гонке; 1958 в групповой и командной гонке.

Семь раз стартовал в велогонке мира. Победитель этой гонки в командном зачёте - 1958, 1959, 1961, 1962.

Напишите отзыв о статье "Капитонов, Виктор Арсеньевич"

Литература

• Капитонов В.А. Ради этого стоит жить. Рассказ первого советского олимпийского чемпиона по велосипедному спорту, заслуженного мастера спорта СССР, заслуженного тренера СССР о своем спортивном пути. - М .: Физкультура и спорт, 1978. - 216 с. - (Сердца, отданные спорту).
• В. Малахов. Сто великих Олимпийских чемпионов. - Москва: Вече, 2006. - С. 215-220. - ISBN 5-9533-1078-1 .

Ссылки

• - олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)

Отрывок, характеризующий Капитонов, Виктор Арсеньевич

Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d"Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l"interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d"une sorte d"ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu"a lui, a travers les steppes de l"Orient. Toute sa loquacite s"etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d"admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l"avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu"on rend aux champs qui l"ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]
Наполеон поехал дальше, мечтая о той Moscou, которая так занимала его воображение, a l"oiseau qu"on rendit aux champs qui l"on vu naitre [птица, возвращенная родным полям] поскакал на аванпосты, придумывая вперед все то, чего не было и что он будет рассказывать у своих. Того же, что действительно с ним было, он не хотел рассказывать именно потому, что это казалось ему недостойным рассказа. Он выехал к казакам, расспросил, где был полк, состоявший в отряде Платова, и к вечеру же нашел своего барина Николая Ростова, стоявшего в Янкове и только что севшего верхом, чтобы с Ильиным сделать прогулку по окрестным деревням. Он дал другую лошадь Лаврушке и взял его с собой.

Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.

По традиции в число олимпийских чемпионов по велосипедному спорту до игр 1960 года в Риме входили представители Италии, Франции, Бельгии, Нидерландов. Поэтому самую настоящую сенсацию в Риме произвел советский гонщик Виктор Капитонов. Московский армеец выиграл групповую шосейную гонку. После финиша один из французских журналистов передал в свою газету:

"С победой Капитонова Россия входит через парадную дверь в большой международный велоспорт".

В Риме Виктор не был новичком. До этого Капитонов побывал в Австралии на XVI Олимпиаде, выступал в чемпионате мира, в нескольких крупнейших велогонках. Везде он шел впереди, и всегда что-нибудь мешало ему финишировать первым.

Не везет мне, что ли, в решающие моменты? - сказал он как-то незадолго перед поездкой в Рим. - В Мельбурне упал, на чемпионате мира уже готовился финишировать - прокол. На Велогонке Мира - два года назад - был лидером - и снова неудача.

Каждая серьезная гонка была для него испытанием стойкости. За год до Рима-60 на первом этапе Велогонки Мира под Берлином Виктор упал со всего ходу на бетонку. Как будто кто-то прошелся крупным наждаком от бедра до голени. После финиша лежал на массажном столе. Немецкий врач - своего не было - суетился над ним. Вовсю орудовал перекисью водорода и зеленкой и, показывая на голень, объяснял тренерам, что дело плохо. "Швах! Дальше ехать нельзя!" А наш велосипедист только мотал головой и мычал. И все, кто находился в комнате, отворачивались, чтобы не видеть ногу Капитонова. И все знали, что он все равно не сойдет. Приехавший из посольства врач сказал: "Ему нельзя дальше ехать", - на что тренер Шелешнев ответил: "Это он решит сам". Кривясь от боли, Виктор сказал: "Поеду,чего там..."

XVII Олимпийские игры. Командная гонка проходила в сорокаградусную жару. Не выдержав напряжения, отдельные спортсмены, а то и целые команды сходили с дистанции. Примерно в середине ее вдруг покачнулся в седле и упал на обочину молодой датчанин. Через несколько часов он умер в госпитале от солнечного удара.

В этом пекле всего несколько секунд проиграли мы немецким гонщикам, завоевавшим серебряные медали. И, может быть прав Клевцов, сказавший потом, что для того, чтобы занять второе место, советской команде не хватило всего лишь... четырех кружек воды.

А затем была индивидуальная гонка на 175 километров. О ней рассказал сам гонщик в книге "Ради этого стоит жить":

Лучшие дня

"Старт дали в одиннадцать часов. Солнце стояло в зените, и, как и во время командной гонки, было сорок пять градусов жары.

Все сто сорок три гонщика мечтали о победе. Но больше всех надеялся на успех Трапе. Надписи на домах и тротуарах кричали: "Трапе! Трапе! Трапе!" Темпераментные болельщики скандировали: "Трапе! Трапе! Трапе!"

Руководители советской делегации учли уроки командной гонки, и 29 августа все наши спортсмены, свободные от состязаний, вышли на улицы с ведрами, банками, полиэтиленовыми пакетами, наполненными водой. Они щедро поливали нас. Но вода испарялась почти мгновенно.

А гонка набирала и набирала темп. Шоссе извивалось, как змея. Бежало с горы на гору. И вся колонна, словно лавина, вливалась в узкое горло шоссе, повторяя изгибы трассы Гроттаросса...

Надвигался крутой подъем. И тут-то меня осенило: "Или сейчас, или никогда..." Снова уйти на подъеме? Риск казался неоправданным. Но какая-то дерзость подтолкнула меня в седле, и я "выстрелил". Шоссе стало сверху спускаться на меня. А я карабкался метр за метром. Не оглядывался, ибо знал, что такой рывок способны поддержать лишь Трапе и Хаген. Только взобравшись на самый верх горы, я стал различать обрывки непонятных фраз. Болельщики неистовствовали: "Трапе! Трапе!" Пришлось оглянуться. Трапе!

Я подождал итальянца. Как-никак, а вдвоем легче! За нами бежало солнце, яростное и жгучее. Гонку мы вели попеременно.

Слишком много вложил в свой одинокий рывок на оплавившемся шоссе… Но сколько же осталось кругов? Один? Два? В голове все перемешалось. Тактика гонки настолько завладела моим вниманием, что я забыл счет кругам. Я… помчался к финишу, вложив в рывок весь запас сил: ринулся вперед с такой силой, что в тот миг мог обогнать курьерский поезд. И поднял руки в победном приветствии…

И не поверил в свою ошибку… оказалось, что я ошибся на целый круг. Мне еще 15 километров «пилить» и «пилить» под безжалостным римским солнцем!…». «Трапе был впереди уже на добрых 500 метров. За 2км до финиша они опять оказались вместе. Это был уже бой: или-или. Капитонов пересек финиш на полколеса впереди итальянца. А Трапе, закрыв лицо руками, заплакал. Не знаю, что бы делал я, окажись вторым...».

Потом были еще две победы Виктора Капитонова в составе сборной СССР на престижной Велогонке Мира и переход на тренерскую работу.

Советский спортсмен, велосипедист.Первый советский спортсмен, ставший олимпийским чемпионом по велосипедному спорту (1960, Рим, шоссейная гонка). Семикратный чемпион СССР (в 1956-64, многодневная шоссейная гонка), победитель велогонки мира (в командном зачёте) в 1958, 1961-62. Неоднократный чемпион СССР; призер и чемпион Олимпийских игр; заслуженный тренер СССР , заслуженный мастер спорта (1958), заслуженный тренер СССР (1970), офицер Советской Армии.
Награжден орденом Ленина, орденом "Знак Почёта" и медалями.
Виктор Арсеньевич Капитонов родился 25 октября 1933 года в Калинине в семье рабочих вагоностроительного завода.
После окончания школы по их стопам пошел и получивший специальность слесаря Виктор.

Начало спортивной карьеры, личные качества спортсмена

Ни о каком велосипеде он тогда даже и не помышлял. Да и какой там мог быть велосипед, если его с детских лет властно манили к себе залитые льдом дорожки, по котором так быстро носились затянутые в черное трико конькобежцы! Но, как это часто бывает в армии и заводских коллективах, где нужны не результаты, а галочки, хорошо развитого физически Виктора попросили выступить в велосипедном кроссе на двадцать километров.
Он согласился и, к своему великому удивлению, выиграл соревнования, в которых, наряду с такими же, как и он, дилетантами, принимали участие и уже занимавшиеся велосипедным спортом люди! Он стал усиленно тренироваться и ко времени той самой памятной гонки по Ленинградскому шоссе уже имел третий разряд и непоколебимую уверенность в своих силах. А проиграв, никаких оправданий не искал и судил себя по самым строгим меркам.
Почти целую неделю жители домов, выходивших окнами на Ленинградское шоссе, с удивлением наблюдали одну и ту же картину: совсем еще молодой парень часами гонял туда-сюда по одному и тому же участку на велосипеде. А между тем ничего удивительного и уж тем более странного в поведении этого парня не было. Он готовился к гонке на шоссе и изучал ту часть шоссе, по которой ему предстояло гонять. Но все оказалось напрасным, большая часть гонки прошла по проселочной дороге, и сложности практически у всех гонщиков начались сразу же после того, как они свернули с шоссе. Дививший жителей окрестных домов парень оказался в самой гуще, а когда ему удалось выбраться на простор, лидеры были уже далеко.
И все же он кинулся в погоню по совершенно не предназначенной для подобных соревнований дороге. От дикой тряски болели спина и руки, уже через несколько километров этого ада очень хотелось все бросить и сойти с дистанции, но парень упрямо продолжал уже по сути дела проигранную гонку. И кто знает, не в тот ли самый день, когда молодой гонщик, стиснув зубы, продолжал бороться в уже практически безнадежной для него ситуации, по-настоящему проявился тот железный характер, благодаря которому он в конце концов и стал тем, кем он стал?
Решив стать ведущим гонщиком не только страны, но и мира, Виктор в любую погоду часами гонял по улицам Калинина и его окрестностям, и скоро все так привыкли к этой рослой фигуре, согнувшейся над рулем, что перестали замечать. Отслужив в армии, которая, как известно, закаляет характер молодого человека, Виктор снова приступил к постоянным, упорным тренировкам. Его титанический труд не пропал даром - Виктора пригласили в сборную СССР. Он пришел в команду уже сложившимся мастером, со своими взглядами и на технику, и на тактику, не всегда находившими отклик у его тренеров и коллег. Но больше всего работавших с ним специалистов поражали не рассуждения Виктора, а его какая-то просто нечеловеческая выносливость. Как следствие, особенно силен он был на крутых подъемах, где шла проверка уже не столько мастерства, сколько характера

.
Первая победа

Вскоре он отправился в Сочи, где проходили отборочные соревнования сильнейших гонщиков страны на велогонку Мира 1954 года в Варшаве, и выступил на них блестяще, сумев выиграть один этап и несколько раз придя к финишу в группе лидеров.
Именно в Сочи тренеры поверили в него. Виктор стал полноправным членом сборной команды СССР - и тут на него посыпались несчастья.
На первых для себя Олимпийские игры 1956 года в Мельбурне Виктор Капитонов выступил неудачно, в шоссейной гонке он был тридцать вторым, причиной провала стало падение в ходе гонки, в командной гонке советские велосипедисты довольствовались шестым местом.
Он упал в олимпийском Мельбурне и проколол шину на самом финише чемпионата мира. Получив заветный приз «Горные козлы» за лучшие результаты на самых крутых этапах и голубую майку лидера на велогонке Мира, он уже на равнине умудрился из-за неисправности машины растерять все свое преимущество и пришел всего лишь третьим. Было от чего прийти в отчаяние! Когда же на велогонке Мира 1959 года Капитонов уже на первом этапе упал на бетонку, его падению почти никто не удивился. Значит, так суждено. Кому положено, гоняет, ну а кому предопределено сойти с гонки - падает. Осмотревший Виктора немецкий врач только махнул рукой: «Все, откатался!»
Такого же мнения придерживался и его коллега из советского посольства. «Да какие там могут быть еще гонки,- со всей категоричностью хорошо знающего свое дело специалиста заявил он, бросив взгляд на изуродованную ногу Капитонова,- когда ему и ходить-то нельзя!» Однако тренер Шелешнев, прекрасно знавший, что за человек Виктор Капитонов, лишь пожал плечами; «Это он будет решать сам». А Виктор решил продолжать гонку.
Конечно, с обывательской точки зрения подобное упрямство может показаться совершенно неоправданной тратой здоровья. Но Виктор тогда не думал об этом. Более того, он даже был уверен, что именно такие пиковые ситуации по-настоящему закаляют волю и делают спортсмена более сильным и стойким. И все же, все же... Отдавая должное несгибаемому мужеству Виктора Капитонова, невольно задаешься вопросом: а куда смотрели все те люди, которые отвечали за технику?

Звездный час

На Олимпийских играх в Риме, в составе четверки в рамках командной гонки Капитонов становится бронзовым призером игр. В шоссейной групповой гонке Виктор Арсеньевич становится чемпионом Олимпийских игр, обойдя на финишной черте, лишь на пол колеса итальянца Ливио Траппе.
По всей видимости, Виктор в конце концов стал сам следить за своей машиной. Так или иначе, в Рим он приехал в твердой уверенности, что уж на этот-то раз с его велосипедом ничего не случится. И, как показала уже командная гонка, его машина действительно была прекрасно подготовлена. Это было тяжелейшее испытание, не случайно один из гонщиков умер прямо на трассе, а товарищ Капитонова по сборной Алексей Петров так обессилел, что не смог выступить на второй дистанции. Советская команда заняла второе место, проиграв всего лишь несколько секунд немцам. Ну а затем пришло время той самой знаменитой 175-километровой гонки, о которой лучше всего рассказал сам Капитонов в своей книге «Ради этого стоит жить»:
«Старт,-пишет он,-дали в одиннадцать часов. Солнце стояло в зените, и было сорок градусов жары. Все сто сорок три гонщика мечтали о победе, но больше всех надеялся на успех итальянец Трапе. И не случайно на всех домах и тротуарах были сделаны надписи с его именем, а темпераментные болельщики скандировали:«Трапе! Трапе! Трапе!» На первых метрах мне не повезло: я попал в самую гущу группы. Хотел сразу же выбраться, но потом все же подумал: Куда спешить? Дальняя дорога и жара еще сделают свое дело, а пока надо посматривать за соперниками. Когда пошли на шестой круг, у меня появилось озорное желание «улизнуть» на бешеной скорости. Я легко оторвался и тут же почувствовал, как стало сводить ноги. В голове стоял туман, и я заставил себя повторять считалку: «На златом крыльце сидели: царь, царевич, король, королевич». И все-таки Трапе догнал меня. Я подождал итальянца. За нами бежало солнце, яростное и жгучее. Гонку мы вели попеременно. В голове все перемешалось, и я забыл, сколько осталось кругов. Забыл - и все! Волосы прилипли ко лбу. Во рту пересохло. И, решив, что я вышел на последний круг, я неожиданно для итальянца помчался к финишу, вложив в решающий рывок весь запас сил. Опытные гонщики утверждают, что подобный спурт можно совершить лишь однажды. Я его совершил и поднял руки в победном приветствии. Но увидел глаза Шелешнева и понял, что ошибся на целый круг и мне надо пилить еще целых пятнадцать километров под безжалостным римским солнцем! Трапе ушел вперед и обогнал меня на добрых пятьсот метров. А я не мог даже пошевелить ногой от охватившей меня усталости. Но как бы там ни было, надо было продолжать гонку. Я бросился вперед и за два километра до финиша догнал Трапе! Мы были настолько измотаны, что еле крутили педали, а сзади нас уже доставала лавина гонщиков. И в этот момент нервы у Трапе не выдержали, и он вырвался вперед. Из последних сил я бросился за ним и за двадцать метров вплотную сблизился с итальянцем. Но когда я уже поравнялся с ним, Трапе закрыл мне дорогу. И я рванулся враво, туда, где соперник уже не мог мне помешать. Скорость была сумасшедшей. В глазах все слилось. Раскаленный ветер хлестал в лицо. Рядом стонал и хрипел Трапе. Наш бешеный танец приближался к концу. Я пересек финиш на полколеса впереди итальянца и позволил себе выпрямиться в седле - все! А Трапе, закрыв лицо руками, заплакал. Не знаю, что бы я делал, окажись я вторым».
Да, что там говорить, это была победа. Недаром французский журналист передал в свою газету сразу же ставшую исторической фразу: «С победой советского офицера Виктора Капитонова Россия входит через парадную дверь в цитадель большого международного спорта». «Что вы получите за свой блистательный подвиг?» - спросили журналисты, окружившие Капитонова сразу же после его изумившей всех победы в Риме. «Самое большое, что можно получить в моей стране,- ответил Виктор,- это уважение и признание людей, которые сделали все, чтобы я и мои товарищи могли заниматься спортом». Виктор Капитонов жил в такой стране, где спорт являлся одним из средств пропаганды и государство уделяло ему достаточно много внимания именно как таковому. И мы нисколько не сомневаемся, что говорил он это от чистого сердца. Да и не деньги - главное в жизни по-настоящему великих спортсменов. Если б деньги стояли на первом месте, то вряд ли великий Сенна, заработавший миллионы, продолжал бы раз за разом бросать вызов капризной судьбе, которая в конце концов сыграла с ним злую шутку. А разбившийся осенью 2000 года двукратный чемпион мира серии КАРТ Алессандро За-нарди, лишившийся обеих ног? Ему-то чего не хватало? Как видно, чего-то все-таки не хватало...

Передача опыта

Конечно, на этом спортивная карьера олимпийского чемпиона не кончилась, и Капитонов еще дважды побеждал в составе сборной команды Советского Союза на велогонке Мира. Не перестал он побеждать на Олимпийских играх и став ее тренером. В золотых медалях сборной СССР за победу на ста километрах в командной гонке в Мюнхене и Монреале есть частичка и его труда. Да и на московской Олимпиаде победил его воспитанник Сухорученков. Ну а сам Виктор Арсеньевич навсегда остался в мировом спорте эталоном мужества и несгибаемой воли.
Капитонов полностью сконцентрировался на тренерской работе. С 1970 по 1988 год являлся тренером сборной команды велосипедистов-шоссейников.
В 1983 году защитил диссертацию, получив степень кандидата педагогических наук. Ушел из жизни в 2005 году в возрасте 71 года.