Чемпионы кулачных боёв 1719 г. - Джеймс Фигг1730 г. - Джек Греттинг1734 г. - Джордж Тэйлор1734 г. - Джек Браутон1750 г. - Джек Слэк1760 г. - Билл Стивебс1761 г. - Джордж Меггс1764 г. - Билл Дартс1769 г. - Том Лайонс1769 г. - Билл Дартс1776 г. - Гарри Сэллерс1780 г. - Джек Гаррис1783 г. - Том Джеклинг

Пятьдесят боёв Александра Нестеренко Алексей ГОРБЫЛЁВ В марте этого года произошло весьма знаменательное для отечественного Кёкусинкай событие, которое, однако, прошло практически незамеченным для подавляющего большинства поклонников этого стиля каратэ. И это при

3.2. РАЗВИТИЕ БЫСТРОТЫ 3.2.1. ХАРАКТЕРИСТИКА БЫСТРОТЫ И ФОРМ ЕЕ ПРОЯВЛЕНИЯ В соответствии с современными представлениями быстрота понимается как специфическая двигательная способность человека к высокой скорости движений, выполняемых при отсутствии значительного

3.4. РАЗВИТИЕ ГИБКОСТИ 3.4.1. ГИБКОСТЬ КАК ФИЗИЧЕСКОЕ КАЧЕСТВО ЧЕЛОВЕКА В теории и методике физической культуры гибкость рассматривается как морфофункциональное свойство опорно-двигательного аппарата, определяющее пределы движений звеньев тела. Различают две формы ее

Глава 4 Развитие Мне интересно читать дневники, которые я вела во время своих путешествий. В июне 1999 года я оплакивала свое желание постоянно угождать людям. Спустя пять месяцев я поменяла это стремление на принцип «делать людей счастливыми». Возможно, эти намерения

Развитие выносливости Как на протяжении одного матча, так и на протяжении всего турнира в современном хоккее от хоккеиста требуется выносливость на всем его протяжении – способность играть в высоком темпе. Хоккеист должен уметь восстанавливать свою работоспособность

Развитие гибкости Гибкость – это способность выполнять упражнения с большой амплитудой. Различают две формы гибкости: активную, которая характеризуется величиной амплитуды движений при самостоятельном выполнении физических упражнений, благодаря усилиям мышц;

Признаюсь, что драки не люблю, и бокс, как вид спорта, не понимаю. Но поскольку День защитника Отечества празднуется в этом году на масляной неделе решил рассказать о старинной русской забаве - кулачных боях. Своеобразная связь между этими праздником и увеселением все же есть.

Эпиграф:
«Городские ведут бой с хитростями… выдвинут из своей «стенки» против груди слобожан пяток хороших бойцов, и когда слобожане, напирая на них, невольно вытянутся клином, город дружно ударит с боков, пытаясь смять врага. Но слободские привыкли к этим ухваткам: живо отступив, они сами охватывают горожан полукольцом…»

Максим Горький
роман «Жизнь Матвея Кожемякина»

Кулачный бой - праздничное развлечение парней и молодых мужчин, потеха, представляющая собой рукопашное состязание без применения оружия, то есть, бой кулаками.
Славяне издавна были известны как доблестные воины, и поскольку междоусобицы и войны на Руси были привычным явлением, каждому мужику нужно было владеть ратными навыками.
Показать свою удаль, силу и даже военные хитрости позволяли как раз традиционные кулачные бои. Они устраивались зимой и на святки, и на Масленицу, но предпочтение отдавалось масляной неделе из-за ее общего разгульного характера. После обильных застолий народ отправлялся, как говорили, «блины вытряхивать», и мужская часть населения с удовольствием показывала перед всеми свою удаль и молодечество. Кулачные бои также называли «кулачки», «бойовище» или «бойка».

Евгений Штыров Масленица.

Кулачный бой

Богатырская Россия
У тебя желанье есть –
Люд честной потешить силой,
Душу русскую отвесть.

Свистни сочно, залихвасто,
В чисто поле позови,
Выводи сынов вихрастых
На кулачные бои.

Языкастая Россия,
Их покличь раным-ранО!
Выйдут ушлые, босые,
Подбоченясь озорно.

И пойдут стеной на стенку
Удалые мужики.
Кто под дых, кто под коленку
Раздавая тумаки,

По загривку, в упоенье,
Только слышно «э-эх» и «ох»,
И досадное пыхтенье
Вдрызг расквашенных носов.

Сыплют крошевом зубовным,
(Развлеченьице – под стать!)
Вспоминают крепким словом
Душу, Господа и Мать!

«Эх, ты, силушка родная,
Выручай, ядрёна вошь!» –
И молотят, подминая:
«Врёшь, вражина, не возьмешь».

Лепота – поднять героя
У девчонок на виду
И кружить над головою:
«Осторожней, зашибу!»

Бросить вниз, как сноп пшеничный,
Зыркнуть гордо, свысока,
И набычиться вторично
На встающего врага.

Разнимать бойцов не нужно,
Вот закончат обмолот,
И пойдут, обнявшись дружно.
Им не нужен укорот.

Только пришлые вздыхают:
«Ты попробуй их пойми,
Что за невидаль такая
Рукопашные бои?»

Не понять им, в чём охотка?
Горячат младую кровь
Пляска, водка да молодка,
Да к побоищам любовь!

Борис Кустодиев Кулачный бой на Москва-реке 1897 г.

История

Кулачные бои сопровождали празднества на Руси с глубокой древности и практически до начала XX века. Первые упоминания о таких поединках сделал летописец Нестор в 1048 году, причем написал он, что игрища с множеством людей, которые «упихати другъ друга и позоры деюще» и что все это «от беса замышленаго дела». Слова «от беса» являлись после основным доводом запрета этих игрищ.

Кулачные бойцы. Русский лубок конца XVIII века.
Удалые-молодые (Кулачные бойцы). Русский лубок середины XVIII века.

Славяне считали покровителем боевых искусств Перуна, которому и посвящали «показательные выступления» и ратные состязания. После крещения Руси началась борьба с этими языческими обрядами. В 1274 году митрополит Кирилл на Соборе во Владимире призывал «позоры некакы бесовскые творити, с свистанием и с кличем и с воплем съзывающие некы скаредные пьяница и бьющеся дрекольем по самые смерти и взимающе с убиваемых порты» и постановил участников кулачных боев отлучать от церкви, а убитых не отпевать.
Тем не менее, традиция народная продолжалась. В Новгороде кулачные бои часто проходили на Великом мосту, соединявшем новгородский Детинец с Торговой стороной, в Москве с XIV века был известен Великий луг, а с XVI века кулачные бои устраивались в Государевом саду за Москвой-рекой, напротив Кремля, на месте знаменитого Царицына луга.
Широко распространёны были кулачные бои при царе Иване IV Грозном, хотя духовенство по-прежнему считало кулачные бои «богомерзкой забавой» и карало «кулачников» наказаниями. В 1636 году патриарх Иосаф писал, что «на праздниках многие люди в толпе ставятся и бывают бои кулачные великие и до смертного убойства».

Михаил Песков.Кулачный бой при Иване IV.

9 декабря 1641 года царь Михаил Фёдорович издал указ, по которому если «всякия люди учнутъ биться в Китае, и в Беломъ каменномъ городе и в Земляномъ городе, тех людей имать и приводить в земский приказъ и чинить наказанье». Указы о запрете кулачных боев были изданы также 2 ноября 1684 года и 19 марта 1686 года. В них участникам назначались наказания в виде денежных штрафов, битья батогами и даже «ссылка въ украйные городы на вечное житье». Однако кулачные бои продолжали существовать, но участники стали выбирать сотских и десятских, которые следили за правилами боя.
Императору Петру I нравилось устраивать кулачные бои, «дабы показать удаль русского народа».
Историки считают, что рукопашный бой сыграл важную роль в победе над шведами под Полтавой 27 июня (8 июля) 1709 года.

Кристиан Готтлиб Гейслер Кулачный бой (гравюра).

Его внук Пётр II Алексеевич большую часть своего времени посвящал кулачным боям. С XVIII века в русской армии система военно-физической подготовки включала обязательный кулачный бой.
Но и после этой победы церковь указом от 24 июля 1726 года запретило бои, как «зловредную потеху». Императрица Елизавета Петровна, узнав о жестоких боях на Миллионной улице, в 1751 году приняла постановление, запрещающее проведению боев в Санкт-Петербурге и Москве.
А при Екатерине II кулачные бои вновь стали пользоваться большой популярностью. Ее фавориты, братья Григорий и Алексей Орловы постоянно участвовали в кулачных боях и часто выходили победителями.
Николай I в 1832 году вновь запретил кулачные бои «как забавы вредныя», а после 1917 года эти бои отнесли к пережиткам царского режима и совсем исчезли. В 1990-х годах XX века стали возрождаться школы славянских боевых искусств, которые включали в свою программу и кулачный бой.

Николай Голиков Песня про купца Калашникова. 1955 г.

Подготовка

Команды «кулачников» составлялись по социально-территориальной принадлежности людей, в них принимали участие обычно простой народ и торговцы. Друг с другом могли биться две деревни, два конца одного села, жители разных слободок, улиц или мануфактур, заводов.
К бою готовились за одну-две недели: выбирали место для битвы, договаривались о правилах игры и количестве участников, выбирали атаманов. А «кулачники» тем временем тщательно готовились к бою – парились по несколько раз в неделю в банях, старались больше есть мяса и хлеба, которые, по поверью, придавали бойцу силу и смелость.

Кулачный бой. Русский лубок конца XVIII века

Многие использовали различные магические приемы, в том числе советы ворожей и заговоры, для увеличения храбрости и мощи. В одном из русских старинных лечебников историк А. Грунтовский нашел вот такой совет: «убей змею черную саблей или ножом, да вынь из нее язык, да вверти в тафту зелену и в черную, да положи в сапог в левый, а обуй на том же месте. Идя прочь, назад не оглядывайся, а кто спросит, где ты был, ты с ним ничего не говори».
Разгул боёв начинался обычно во время Масленицы.

Виктор Васнецов Кулачный бой. Иллюстрация к поэме М.Ю.Лермонтова "Песня про купца Калашникова".

Кулачный бой

Так во все бывало времена -
Без сражений жизнь казалась скучной,
Мужикам всегда нужна война,
Если не война, то хоть "войнушка".

На Руси народною борьбой,
Лучшей молодецкою забавой
Слыл всегда лихой кулачный бой,
Проводимый с соблюденьем правил.

Правил было в общем-то не много:
Драться можно лишь на кулаках,
Бить "лежачих" запрещалось строго
И не наносить ударов в пах.

Нет, не из корысти или мести
Мужики встречались там в бою,
Бились благородно, честь по чести,
Чтобы удаль показать свою.

Федор Солнцев Кулачный бой. 1836 г.

Виды

Кулачные бои в России могли проходить на кулаках или на палках, но чаще выбиралась борьба на кулаках. Бойцам полагалось специальное обмундирование: толстые, подшитые куделью шапки и меховые рукавицы, которые смягчали удар. Бои на кулаках проводились обычно тремя способами: «сам на сам», «стенка на стенку» и «сцеплялка – свалка».

Иван Билибин Иллюстрация к "Песня про купца Калашникова" 1938 г.

«Сам на сам» был самым почитаемым видом боя, он мог организовываться специальным человеком, а мог быть и стихийным. В первом случае бой назначался на определённый день и время, а вторая разновидность проходила обычно во время ярмарок и праздников, там, где собирался народ. Иногда такие поединки при надобности служили для подтверждения правоты ответчика в судебном деле. Этот способ доказать свою правоту назывался «поле» и был упразднен после смерти Ивана Грозного. М.Ю.Лермонтов описал один из таких боев в своей «Песне о купце Калашникове».

Михаил Малышев "И опричник молодой застонал слегка, закачался… упал замертво…" Иллюстрация к поэме М.Ю. Лермонтова "Песня про купца Калашникова". Рисунок XIX века

«Стенка на стенку» был самым распространённым видом кулачного боя. При битве «стенка на стенку» бойцы выстраивались в один ряд и должны были удержать его под давлением «стенки» противника. Задача каждой стороны состояла в том, чтобы обратить сторону противника в бегство или хотя бы заставить отступать. У каждой «стенки» был свой руководитель, его называли «вожак», «атаман», «боевой староста» или «предводитель». Он обычно определял тактику боя и подбадривал участников.
В бою использовались различного рода тактические приемы, известные на войне. «Кулачники» держали фронт, шли «клином-свиньей», меняли бойцов рядами, отступали в засаду и т.п. У каждой «стенки» были бойцы «надёжи», которые обычно разрывали строй противника, вырывая оттуда сразу несколько бойцов. Против таких воинов использовалась специальная тактика: стенка расходилась, впуская «надёжу» внутрь, где его уже ждали опытные мастера боя «сам на сам», и сразу смыкалась, не давая проход стенке противника. Бой кончался при прорыве стенки противника и бегстве «врага».

Вячеслав Морокин Купец Калашников. 1972 г.

«Сцеплялка-свалка» является вторым, самым древним видом кулачного боя. Его часто называли – «сцепным боем», «свалкой врассыпную», «свальным боем», «сцепельной схваткой». Участник выбирал себе противника по силе и не отступал до полной победы, после чего «сцеплялся» в битву с другим. Здесь участник дрался каждый сам за себя и против всех. Историк Н. Разин писал, что при «сцеплялке-свалке» «нужно было обладать не только ловкостью и сильным ударом, но и особым хладнокровием».

Л.А. Фомичев Песня про купца Калашникова. 1983 г.

Правила

Русский кулачный бой, в отличие от драки, шел с соблюдением определенных правил.
Использовали только удары кулаками - «что нельзя сжать в кулак, то не кулачный бой». Бить можно было в любую часть тела выше пояса, но старались попадать в голову, в солнечное сплетение («в душу») и под рёбра («под микитки»). Использовать любое оружие было строго запрещено, кастеты, которые прятали в кулаках, тоже считались оружием, за их использование строго наказывали. Запрещалось также продолжать поединок на земле (борьба в партере).
Правила также гласили: не бить лежачего или присевшего, не хватать за одежду, не наносить удары с тыла (биться только лицом к лицу), не биться по увечному» и «не бить мазку», то есть в случае появления у противника крови необходимо прекратить с ним бой. Но, несмотря на строгие правила, поединки иногда заканчивались плачевно: участник мог получить увечье, и бывали даже смертельные исходы.

В.Тараканова Калашников убил Кирибеевича. Иллюстрация к поэме М.Ю.Лермонтова "Песня про купца Калашникова".

Важным моментом правил было то, что его участники всегда принадлежали к одной возрастной группе. Это делалось для того, чтобы соблюдать равенство сил сторон.
Бой начинался с прохода бойцов в окружении подростков по деревенской улице на поле битвы. На поле участники становились двумя стенками - командами друг против друга, демонстрируя себя перед противником, слегка задирая его, принимая воинственные позы, подбадривая себя отдельными выкриками. В это время на середине поля дети и подростки устраивали "сцеплялку-свалку", показывая свою готовность к будущим боям.
Затем раздавался крик атамана, за ним рев, свист, крик: "даешь боя" и начинался сам бой. Наблюдавшие за кулачным боем старики обсуждали действия кулачников и давали советы. После боя традиционно устраивалась общая веселая попойка всех участников.

Апполинарий Васнецов Разъезд с кулачного боя. 1900-е г.

Кулачный бой

В зимний праздник в отведенном месте,
Собрался на бой честной народ,
Были здесь и взрослые, и дети,
И простые люди, и "бомонд".

Поначалу, на "затравку" просто
Выбежала в поле ребятня,
И под смех и поощренье взрослых
Разгорелась детская возня.

Несмотря на ветер и мороз,
Постепенно страсти накалились
И уже не в шутку, а всерьёз,
За мальчишек взрослые вступились.

Городской народ и слобода
Стенкой против стенки встали плотно,
Каждая из стенок в три ряда,
В каждом из рядов - бойцов до сотни.

Хоть бойцы азартны и бесстрашны,
Но еще в заминке силачи,
Прежде, чем сцепиться в рукопашной,
Надо им себя разгорячить.

Начал горожанин-пересмешник,
Бойко зачесал он языком,
Выдавая шутки и насмешки,
Вперемешку с сочным матерком.

Слобожанин дал ему по шее,
Ну, а тот - тычком ответил всласть,
Сразу же пришли ряды в движенье,
Сдвинулись и битва понеслась...

Всю картину не окинешь взглядом,
"На грудки" сцепились мужики,
Это сотни поединков сразу,
Лишь мелькают лица, кулаки...

Здесь борьба без жалости и страха,
Потому участник каждый бьет
Своего противника с размаху
В голову, под ребра и в живот.

Кровь из носа, выбитые зубы
И увечья здесь совсем не редки.
Это - ожидаемая грубость,
Битвы неизбежные издержки.

Главная задача поединка -
С поля боя вытеснить "врага",
Разорвать его рядов единство,
Обратить противника в бега.

Каждый из бойцов силен и смел,
И в боях поднаторел, но все же
Самые умелые из всех
Те, кого зовут "боец-надежа".

Держат до поры их про запас,
Берегут на самый крайний случай,
Лишь, когда в сражении стенка сдаст,
В бой вступают лучшие из лучших.

Фёдор-Каланча - задира редкий
(И дана же сила мужику!)
Борода до пояса у Федьки,
Кулаки пудовы - по горшку.

Как пошел крушить он влево-вправо,
Просто любо-дорого смотреть,
Для него сраженье лишь забава,
Право слово - истинный медведь...

Что за развеселая потеха
Наблюдать лихой "стеношный" бой,
Сколько криков, свиста, взрывов смеха
Меж толпы, следящей за борьбой!

Наконец, бойцы угомонились,
(слабожанам в схватке повезло)
Сразу же "враги" и помирились
Без обиды и не помня зло.

Снегом лица потные обмыли,
Бой повспоминали - что, да как,
Дружно самокрутки посмолили
И толпой направились в кабак...

Дмитрий Холин Зимняя забава. Кулачный бой. 2007 г.

Послесловие

Историки пишут, что кулачные бои воспитывали у мужчин такие необходимые качества, как выносливость, способность выдерживать удары, стойкость, ловкость и мужество. Участие в таком бое считалось делом чести каждого парня и молодого мужчины. Подвиги бойцов восхвалялись на мужских пирушках и нашли свое отражение в песнях и былинах.
В «Повести временных лет» рассказывается история Кожемяки, убившего перед поединком с печенегом голыми руками быка, а после этого победившего и самого печенега.
В литературе тоже встречаются описания кулачных боев. Тот же Лермонтов в «Песне про купца Калашникова» описывает кулачный поединок между любимым опричником царя Ивана Грозного Кирибеевичем и купцом Калашниковым, который победил, отстояв честь жены, оскорблённую опричником, но был казнён. Сергей Тимофеевич Аксаков описал в «Рассказе о студенческой жизни» увиденные им кулачные бои на льду озера Кабан в Казани, а Максим Горький в романе «Жизнь Матвея Кожемякина» описал кулачный бой, который видел в Нижнем Новгороде.

Иван Елусов Кулачный бой. 2007 г.

Источники - Википедия и сайт Российского этнографического музея.

В Древней Руси часто проводились кулачные бои . Существовади они в России начиная с глубокой древности до начала XX века. Помимо развлечения, кулачный бой был своеобразной школой войны, развивающей у народа навыки, необходимые для защиты Родины. Для обозначения состязаний кроме термина «кулачный бой» использовались такие как: «кулачки», «бойовище», «навкулачки», «кулачная бойка», «бойка».

История

В России существуют собственные традиции боевых единоборств. Славяне были известны всей Европе как доблестные войны.Так как войны на Руси были частым явлением, каждому мужчине следовало владеть ратными навыками. Начиная с самого раннего возраста дети с помощью разнообразных игр, таких как «царь горы», «на ледяной горке» и «куча-мала», борьбы и метания постепенно приучались к тому, что нужно уметь постоять за Родину, семью и самих себя. Когда дети становились взрослыми, игры перерастали в настоящие поединки, известные как «кулачные бои».

Первые упоминания о таких поединках были сделаны летописцем Нестором в 1048 году:
«Себо не погански ли живемъ… нравы всяческими льстими, превабляеми отъ Бога, трубами и скоморохи, и гусльми, и русальи; видимъ бо игрища уточена, и людей много множество, яко упихати другъ друга позоры деюще отбеса замышленаго дела. »

Правила и виды кулачного боя

Кулачные бои обычно проводились по праздникам, а разгул боёв начинался во время Масленицы. По количеству участников они делились на: «улица на улицу», «деревня на деревню», «слобода на слободу». Летом бой проходил на площадях, зимой - на замёрзших реках и озёрах. В боях участвовал и простой народ и торговцы.

Существовали виды кулачного боя: «один на один», «стенка на стенку». Считающийся видом кулачного боя «сцеплялка-свалка», в действительности - самостоятельное единоборство, русский аналог панкратиона, бой без правил.

Самый древний вид боя - «сцеплялка-свалка», который часто назывался «сцепным боем», «свалкой врассыпную», «свальным боем», «сцепельной схваткой». Представляла собой противостояние бойцов, дравшихся без соблюдения строя каждый сам за себя и против всех. По упоминанию Н. Разина: «Здесь нужно было обладать не только ловкостью и сильным ударом, но и особым хладнокровием».

Самым распространённым видом кулачного боя был «стенка на стенку». Бой делился на три этапа: сначала дрались мальчишки, после них - неженатые юноши, а в конце стенку ставили и взрослые. Не разрешалось бить лежачего или присевшего, хватать за одежду. Задача каждой стороны состояла в том, чтобы обратить сторону противника в бегство или хотя бы заставить отступать. Стенка, проигравшая «поле» (территорию на которой шёл бой), считалась побеждённой.У каждой «стенки» был свой руководитель - «вожак», «атаман», «боевой староста», «предводитель», «старый чоловик», который определял тактику боя и подбадривал товарищей. У каждой из команд также существовали бойцы «надежы», которые предназначались для того, чтобы разорвать строй противника, вырывая оттуда сразу несколько бойцов. Против таких воинов использовалась специальная тактика: стенка расходилась, впуская «надежу» внутрь, где его ожидали специальные бойцы, и сразу смыкалась, не давая проход стенке противника. Воины, встречавшие «надежу» были опытными мастерами боя «сам на сам».

«Сам на сам» или «один на один» был самым почитаемым видом боя.Он напоминал старый бокс голыми руками в Англии. Но русский вид боя был более мягким, так как существовало правило, запрещающее бить лежачего, тогда как в Англии оно было введено только в 1743 году. Бои «один на один» могли организовываться специальным человеком, а могли быть и стихийными. В первом случае бой назначался на определённый день и время, а вторая разновидность могла проходить в любом месте, где собирался народ: ярмарки, праздники. Поединки «сам на сам» при надобности служили для подтверждения правоты ответчика в судебном деле. Этот способ доказать свою правоту назывался «поле». «Поле» просуществовало до смерти Ивана Грозного.

Русские бойцы использовали только удары кулаками - что нельзя сжать в кулак, то не кулачный бой. Использовались три ударных поверхности, что соответствует трём ударным поверхностям оружия: головки пястных костей (укол оружием), основание кулака со стороны мизинца (рубящий удар оружием), головки основных фаланг (удар обухом). Бить можно было в любую часть тела выше пояса, но старались попадать в голову, в солнечное сплетение («в душу»), и под рёбра («под микитки»).Никогда не использовалось продолжение поединка на земле (борьбa в партере). Существовали определённые правила, по которым было нельзя бить лежачего и человека с кровотечением, использовать любое оружие, следовало драться голыми руками. За несоблюдение норм строго наказывали. Несмотря на строгие правила, поединки иногда заканчивались плачевно: участник мог получить увечье, бывали и смертельные исходы.

Борьба с кулачным боем

Славяне считали покровителем боевых искусств Перуна. После Крещения Руси началась борьба с языческими обрядами, под которые попадали и ратные состязания в честь Перуна.

В 1274 году митрополит Кирилл, собрав во Владимире собор, среди других правил постановил: «отлучать от церкви участвующих в кулачных боях и боях кольями, а убитых не отпевать». Духовенство считало кулачные бои богомерзким делом и наказывало участников по церковным законам.Это осуждение привело к тому, что во время правления Федора Иоанновича (1584 – 1598) не было зафиксировано ни одного поединка на кулаках. Само правительство обычно не поощряло, но и не преследовало кулачных боев.

Настоящее ограничение кулачных поединков началось в XVII веке. 9 декабря 1641 года Михаил Фёдорович указал: «которыя всякия люди учнутъ биться в Китае, и в Беломъ каменномъ городе и в Земляномъ городе и тех людей имать и приводить в земский приказъ и чинить наказанье».19 марта 1686 года вышел указ, запрещающий кулачные бои и назначающий наказания участникам:«Которые люди изыманы на кулачныхъ бояхъ; и темъ людямъ за те ихъ вины чинить за первый приводъ бить батоги, и имать приводныя деньги по указу, за другой приводъ бить кнутомъ, да имать приводныя деньги вдвое, а въ третий темъ чинить потомужъ жестокое наказанье, бить кнутомъ и ссылать въ ссылку въ Украйные городы на вечное житье».

Однако, несмотря на все указы, кулачные бои продолжали существовать, а участники теперь стали выбирать из своей среды сотского, десятского, которым доверялось следить за исполнением всех правил боя.

Существуют сведения, что Петру I нравилось устраивать кулачные бои, «дабы показать удаль русского народа».

В 1751 году прошли жестокие бои на Миллионной улице; и о них узнала Елизавета Петровна. Императрица пыталась снизить количество опасных поединков и приняла новое постановление, препятствующее их проведению в Санкт-Петербурге и в Москве.

При Екатерине II кулачные бои пользовались большой популярностью.Граф Григорий Орлов был хорошим бойцом и часто приглашал известных кулачников померяться с ним силой.

Николай I в 1832 году полностью запретил кулачные бои «как забавы вредныя».

После 1917 года, кулачный бой был отнесен к пережиткам царского режима, и, не став спортивным видов борьбы, уходил из жизни.

В 90-х годах XX века начали осуществляться попытки возродить школы и стили славянских боевых искусств, включающие в том числе и кулачный бой.

Кулачный бой в искусстве

«Повесть временных лет» рассказывает историю Яна Усмошвеца (Кожемяки), убившего перед поединком с печенегом голыми руками быка, а после этого победившего и печенега.

В «Песне про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» М.Ю. Лермонтова описывается кулачный поединок между опричником царя Кирибеевичем и купцом Калашниковым. Степан Парамонович Калашников победил, отстояв честь жены, оскорблённую Кирибеевичем, и «постояв за правду до последнева», но был казнён царём Иваном Васильевичем.

Художник Михаил Иванович Песков отразил популярность кулачного боя во времена Ивана Грозного в своей картине «Кулачный бой при Иване IV».

Сергей Тимофеевич Аксаков описал увиденные им кулачные бои в Казани, на льду озера Кабан в своём «Рассказе о студенческой жизни».

Виктор Михайлович Васнецов написал картину «».

Максим Горький в романе «Жизнь Матвея Кожемякина» так описал кулачный бой: «Городские ведут бой с хитростями… выдвинут из своей «стенки» против груди слобожан пяток хороших бойцов, и когда слобожане, напирая на них, невольно вытянутся клином, город дружно ударит с боков, пытаясь смять врага. Но слободские привыкли к этим ухваткам: живо отступив, они сами охватывают горожан полукольцом…»

Сте́нка на сте́нку - старинная русская народная забава. Заключается в кулачной схватке двух линий («стенок») между собой. В стоношном бою учавствуют лица мужского пола от 18 до 60 лет. Количество участников варьируется от 7-10 до нескольких сотен человек. Целью таких боев является воспитание мужских качеств у молодёжи и поддержка физической формы всего мужского населения. Наиболее массовые бои стенка на стенку устраиваются на Масленницу.

Стеношный бой

Стеношный бой или бои стенка на стенку - старинная русская народная забава. Заключается в кулачной схватке двух линий («стенок») между собой. В стеношном бою учавствуют лица мужского пола от 18 до 60 лет. Количество участников варьируется от 7-10 до нескольких сотен человек. Целью таких боев является воспитание мужских качеств у молодёжи и поддержка физической формы у мужского населения. Наиболее массовые бои стенка на стенку устраиваются на Масленницу.

Основные правила

Стенки строятся в несколько рядов (обычно 3-4) напротив друг друга на расстоянии 20 – 50 метров. По команде судьи, начинают двигаться навстречу друг другу. Задача вытолкать стенку противника за первоначальную позицию. Во время соступа разрешены удары в корпус и в голову, либо только в корпус. Запрещены удары ногами и атака сзади.

История Стеношных боев

Особой любовью в России пользовался сохранившийся до наших дней так называемый стеношный рукопашный бой. О популярности именно стеношной формы кулачного боя, о так называемых боях “стенка на стенку”, свидетельствуют и воспоминания очевидцев – Пушкина и Лермонтова, Бажова и Гиляровского, а также изыскания первых русских этнографов, описателей народной жизни – Забелина и Сахарова, строки полицейских протоколов и государственных указов. В архивах хранится изданный Екатериной I указ от 1726 года “О кулачных боях”, определявший регламент рукопашных схваток. Так же существовал указ “О небытии кулачным боям без позволения полицмейстерской канцелярии”. В указе говорилось о том, что желающие участвовать в кулачных боях, обязаны выбрать представителей, которые должны сообщить в полицию о месте и времени боя и отвечать за его порядок. Выдержка из воспоминаний М. Назимова о кулачных боях в Арзамасе объясняет, какое значение имели данные указы и каким образом относились в провинции к кулачным боям в начале XIX века.
« Местные власти, кажется, смотрят на этот… обычай сквозь пальцы, не имея, вероятно, в виду положительных предписаний начальства, а может быть и сами исподтишка были зрителями подобных побоищ, тем более, что многие значительные в городе люди поборники старины, считали эти забавы весьма полезными для развития и поддержания физической силы и воинственных наклонностей народа. Да и мудрено было арзамасскому градоначальнику, то есть городничему, справиться при помощи 10-15 будочников и даже полной инвалидной команды в 30-40 человек со сборищем бойцов, которое, кроме подзадоривающих их многочисленных зрителей, простиралось, по словам очевидцев, до 500 человек.

Указ о повсеместном и полном запрещении кулачных боев был включен в свод законов Николая I в 1832 году. В томе 14, часть 4-я, статья 180 кратко говорит:
« Кулачные бои как забавы вредные вовсе запрещаются. »

То же дословно было повторено и в последующих изданиях этого свода законов. Но, несмотря на все запреты, кулачные бои продолжались. Они проводились в праздничные дни, иногда каждое воскресенье.

Название “стенка” произошло от традиционно установившегося и никогда не менявшегося в кулачных боях боевого порядка, в котором стороны бойцов выстраивались в плотную линию из нескольких рядов и шли сплошной стеной на “противника”. Характерная черта стеношного боя – линейные построения, необходимость которых диктуется задачей состязания – вытеснить противоположную партию с боевой площадки. Отступивший противник перегруппировывался, собирал новые силы и после передышки снова вступал в бой. Таким образом, бой состоял из отдельных схваток и длился обычно по несколько часов, до тех пор пока одна из сторон окончательно не одолевала другую. Стеношные построения имеют прямые аналогии с построениями древнерусской рати.

Масштабы массовых кулачных боев были самыми различными. Бились улица на улицу, деревня на деревню и т.п. Иногда кулачные бои собирали по несколько тысяч участников. Везде, где происходили кулачные бои, имелись постоянные традиционные места для боя. Зимой обычно бились на льду реки. Этот обычай биться на замерзшей реке объясняется тем, что ровная, занесенная снегом и утрамбованная поверхность льда была удобной и просторной для боя площадкой. Кроме того, река служила естественной границей, разделявшей город или район на два “лагеря”. Излюбленные места для кулачных боев в Москве в XIX столетии: на Москве – реке у Бабьегородской плотины, у Симонова и Новодевичьего монастыря, у Воробьевых гор и др. В Петербурге бои происходили на Неве, Фонтанке, у Нарвской заставы.

У “стенки” был предводитель. В разных областях России его называли по разному: “башлык”, “голова”, “староста”, “боевой староста”, “предводитель”, “старый чоловик”. Накануне боя руководитель каждой стороны вместе с группой своих бойцов разрабатывал план предстоящего боя: например, выделялись сильнейшие бойцы и распределялись по местам вдоль всей “стены” для руководства отдельными группами бойцов, составлявших боевую линию “стены”, намечались резервы для решительного удара и маскировка в построении главной группы бойцов, выделялась особая группа бойцов для того, чтобы выбить из боя какого-нибудь определенного бойца со стороны противника и т.п. Во время боя руководители сторон, непосредственно участвуя в нем, подбадривали своих бойцов, определяли момент и направление решительного удара. У П.П. Бажова в сказе “Широкое плечо” приведено наставление башлыка своим бойцам:
« Расставил бойцов, как ему лучше показалось, и наказывает, особенно тем, кои раньше в корню ходили и за самых надежных слыли.

– Гляди, без баловства у меня. Нам без надобности, коли ты с каким Гришкой-Мишкой на потеху девкам да закладчикам станешь силой меряться. Нам надо, чтоб всем заодно, широким плечом. Действуй, как сказано.»

Традиционным русским боевым искусством являлся кулачный бой. То, что человеку непосвященному со стороны могло показаться обычным мордобитием, было настоящим мастерством со своими премудростями и у англичан называлось Russian fist fight. Кулачный бой упоминается во многих исторических свидетельствах.

Кулачный бой в Средние века

Впервые кулачные бои упоминаются в величайшем памятнике Древней Руси «Повести временных лет». Автор, будучи человеком образованным и православным, критикует это грубое «языческое» действо. Несмотря на такой неодобрительный отзыв о кулачных боях, именно он указал, что это древний «поганский» (языческий) обычай. Покровителем единоборства русичи считали Перуна.

Проводились кулачные бои по большим праздникам: на Масленицу или после Рождества до Святой Троицы. Древнейшим видом кулачного боя является так называемая «сцеплялка-свалка», или «сцепной бой». Этот вид единоборства - своеобразная разновидность панкратиона , только в русской интерпретации. Бойцы выходили друг против друга целыми группами. Стоять приходилось против каждого конкретного противника и против всех сразу.

Более распространенным видом боя являлась «стенка на стенку», когда противники выходили двумя рядами и каждый участник защищал себя и своих побратимов. У «стенки» обязательно был вожак, который громкими выкриками вдохновлял и направлял бойцов своей группы.

Правила русского кулачного боя

Сражаться можно было только голыми руками. Удары наносились костяшками пальцев (назывался такой удар «укол орудием»), ребром согнутой в кулак ладони («рубящий удар») или тыльной стороной основных фаланг («обухом»). Разрешено было бить только в корпус и голову. Запрещены были удары в пах и ноги. Также нельзя было бить поверженного на землю противника. Отсюда пословица «Лежачего не бьют». Также запрещалось нападать на противника, у которого открылось сильное кровотечение

Обычно бойцы стремились нанести удар в голову, под ребра или в солнечное сплетение. Такая тактика позволяла быстро вывести противника из строя. Категорически запрещено было любое оружие (на то он и кулачный бой). За нарушение правил судьи, зрители или сами участники могли сурово наказать нечестного бойца.

Несмотря на то, что сражались на Руси голыми руками, травмы были очень серьезными, а схватки - исключительно зрелищными. Случались и летальные исходы. Народ обожал кулачные бои и удовольствием за ними наблюдал, громкими криками подзадоривая бойцов. Победители боев пользовались огромным почетом.

Дальнейшая история кулачных боев

После принятия христианства на Руси началась усиленная борьба с этим языческим и «богомерзким» обычаем. Начало было положено в 1274 году на соборе во Владимире. На нем митрополит Кирилл постановил предавать анафеме участников кулачных боев. Дошло до того, что убитых в схватках запретили отпевать и хоронить по церковному канону. Такие резкие меры возымели свое действие: в XVI веке бои не проводились вообще.

Через некоторое время эта традиция опять стала возрождаться, поэтому в XVII веке князь Михаил Федорович постановил подвергать участников таких игрищ судебному преследованию. Ослушавшихся нещадно били кнутом и навечно ссылали «в Украйные городы».

Возрождение русского кулачного боя пришлось на царствование Петра I. Царь очень любил эту потеху, которая показывала удаль русского народа. Екатерина II тоже была ярой поклонницей кулачных боев. Ее фаворит, граф Орлов, частенько участвовал в таких состязаниях и слыл отличным бойцом. В 1832-ом «вредные языческие забавы» были опять запрещены указом Николая I. После революции кулачные бои были полностью искоренены как позорный пережиток царского режима.

Русские писатели XIX века не любили предпринимателей, не интересовались ими и не хотели о них писать - а если уж писали, то получалось известно что: мошенник Чичиков и жулик Германн. В очередном выпуске рубрики «Всевидящее око русской литературы» Светлана Волошина рассказывает о незавидной судьбе предприимчивости в русской классике.

Предприимчивость как ценность, свойство характера и образ действия, пожалуй, последнее, что ассоциируется с идеями и персонажами русской литературы. Духовность, самоотверженность, высокая любовь, верность и предательство, одиночество в толпе, агрессия и мертвящее влияние социума - все эти темы традиционно считались достойными описания и художественного анализа; многое же, калибром поменьше, записывалось в мелкотемье и могло претендовать на освещение разве что в фельетонной литературе.

Вообще предприимчивость, деловая активность, «находчивость, соединенная с практичностью и энергией» (как подсказывает словарь) - качество принципиально недворянское, и оттого писателями-дворянами презираемое и считавшееся недостойным описания. Учитывая же, что большая часть писателей XIX века принадлежали именно к дворянскому сословию, не приходится удивляться, что предприимчивые и положительно-активные герои в русской литературе - зверь редкий до экзотичности, хищный и малосимпатичный. К тому же (если продолжать неуклюжую метафору) где этот зверь обитает и чем живет - не совсем понятно: авторы в естественной среде обитания его явно не наблюдали.

О предприимчивости героев литературы XVIII века говорить не приходится: если исключить переводные повести, то ни трагедии классицизма с их жесткой нормативностью конфликта и выбором героев, ни тем более сентиментализм с известной сосредоточенностью на чувствах и чувствительности с предприимчивыми персонажами дела не имели. Комедии же (и примыкающий к литературе корпус сатирической журналистики времени Екатерины II) объяснимо сосредоточивались на особенностях и пороках тогдашнего русского общества, среди которых предприимчивость если и числилась, то где-то в далеком конце, после взяточничества, пьянства, невежества и прочих печально известных реалий.

Романтизм имеет к предприимчивости еще меньше отношения: невозможно представить Печорина, строящего схемы быстрого развития сельского хозяйства на Кавказе или обдумывающего хитрую аферу. О предприимчивости литературных героев можно говорить начиная с (условно) реалистического направления. Кроме того, учитывая, что литература все же имеет некое отношение к «реальности», стоит упомянуть и об историческом контексте. Сфера приложения практического живого ума была довольно ограниченной: успех в военной службе предполагал жесткий набор качеств и условий - знатности, состояния родителей, храбрости, щедрости, следования определенному кодексу поведения. Чиновничья служба трактовала предприимчивость весьма определенно - как карьеризм, средством к которому не в последнюю очередь была лесть начальству и угодливость (отсюда хрестоматийное «служить бы рад, прислуживаться тошно»).

Третий путь - придворная карьера - еще теснее был связан с понятием предприимчивости как лести, угодливости даже в мелочах - удачного слова или жеста в нужный момент. Идеал такой предприимчивости - известный Максим Петрович из «Горя от ума»:

...он не то на серебре,

На золоте едал; сто человек к услугам;

Весь в орденах; езжал-то вечно цугом;

Век при дворе, да при каком дворе!..

Сурьезный взгляд, надменный нрав.

Когда же надо подслужиться,

И он сгибался вперегиб:

На куртаге ему случилось обступиться;

Упал, да так, что чуть затылка не пришиб;

Был высочайшею пожалован улыбкой;

Изволили смеяться; как же он?

Привстал, оправился, хотел отдать поклон,

Упал вдругорядь - уж нарочно,

А хохот пуще, он и в третий так же точно.

А? как по вашему? по нашему - смышлен.

Упал он больно, встал здорово.

Зато, бывало, в вист кто чаще приглашен?

Кто слышит при дворе приветливое слово?

Максим Петрович! Кто пред всеми знал почет?

Максим Петрович! Шутка!

В чины выводит кто и пенсии дает?

Максим Петрович. Да! Вы, нынешние, - нутка!

Что касается быстрого способа зарабатывания денег, то для бедных представителей благородного сословия и разночинцев путей было немного, и первый из них - игра в карты. Таким предприимчивым приобретателем был Германн из «Пиковой дамы» Пушкина, «сын обрусевшего немца, оставившего ему маленький капитал», живший «одним жалованьем» и не позволявший себе «малейшей прихоти». Однако анекдот о трех картах стал для Германна роковым соблазном, как предсказание трех ведьм для Макбета. Для того чтобы узнать секрет старой графини, Германн, как известно, соблазнял ее воспитанницу Лизу, обманом проник в дом, угрожал старухе пистолетом (незаряженным), и после ее смерти все же добился заветных трех карт. Эта предприимчивость стоила Германну и нажитого им состояния, и рассудка.

И если полуромантического Германна можно отнести к предприимчивым персонажам с определенными оговорками (не был ли он просто авантюристом, одержимым идеей быстрой наживы?), то безукоризненным и чуть ли не единственным в русской литературе образом, главной чертой которого является предприимчивость, можно назвать Чичикова из «Мертвых душ». Суть аферы Павла Ивановича, задумавшего скупить крестьянские «души» до подачи очередной «ревизской сказки» и заложить их, получив с государства деньги как за живых, известна всем со школьных лет. Договариваясь о покупках, Чичиков выступает отличным психологом: его тон, манеры и аргументы полностью зависят от характера помещика-продавца. Он обладает «обворожительными качествами и приемами» и знает «в самом деле великую тайну нравиться». Он проявляет и редкую предприимчивость в общении с самым хищным сословием, чиновниками - и одерживает верх:

«Когда проходили они канцелярию, Иван Антонович кувшинное рыло, учтиво поклонившись, сказал потихоньку Чичикову: «Крестьян накупили на сто тысяч, а за труды дали только одну беленькую».

«Да ведь какие крестьяне», отвечал ему на это тоже шепотом Чичиков: «препустой и преничтожный народ, и половины не стоит». Иван Антонович понял, что посетитель был характера твердого и больше не даст».

Гоголь сообщает читателю, что Чичиков обладал исключительной практичностью с самого детства: «оказался в нем большой ум... со стороны практической».

«Из данной отцом полтины не издержал ни копейки, напротив, в тот же год уже сделал к ней приращения, показав оборотливость почти необыкновенную: слепил из воску снегиря, выкрасил его и продал очень выгодно. Потом в продолжение некоторого времени пустился на другие спекуляции, именно вот какие: накупивши на рынке съестного, садился в классе возле тех, которые были побогаче, и как только замечал, что товарища начинало тошнить, - признак подступающего голода, - он высовывал ему из-под скамьи будто невзначай угол пряника или булки и, раззадоривши его, брал деньги, соображаяся с аппетитом».

Павлуша дрессировал мышь, которую «продал потом... тоже очень выгодно»; после, чтобы получить выгодное место на службе, он искал и обнаружил слабое место своего начальника («которые был образ какой-то каменной бесчувственности») - его «зрелую дочь, с лицом... похожим на то, как будто бы на нем происходила по ночам молотьба гороху». Став ее женихом, Чичиков вскоре получил лакомую вакантную должность - и «о свадьбе так дело и замялось, как будто вовсе ничего не происходило». «С этих пор пошло легче и успешнее», - сообщает о герое Гоголь, и в конце «Мертвых душ» мы читаем об успешной предпринимательской (в широком смысле) деятельности Чичикова на поприще взяточничества, «комиссии для построения какого-то казенного весьма капитального строения» и таможни.

Как и полагается в великой русской литературе, аферы Чичикова заканчивались неудачами - и во втором томе «Мертвых душ» отпущенный из-под стражи Павел Иванович оказался «какой-то развалиной прежнего Чичикова». В том же втором томе есть и положительно прекрасный предприниматель - работящий и успешный помещик Костанжогло, который «в десять лет возвел свое именье до <того>, что вместо 30 теперь получает двести тысяч», у которого «всякая дрянь даст доход» и даже посаженный лес растет быстрее, чем у других. Костанжогло так невероятно практичен и предприимчив, что не продумывает специально новых способов оптимизации имения: доходы образуются сами собой, он же просто отвечает на «вызовы» обстоятельств:

««Да ведь и у тебя же есть фабрики», заметил Платонов.

«А кто их заводил? Сами завелись: накопилось шерсти, сбыть некуда - я и начал ткать сукна, да и сукна толстые, простые; по дешевой цене их тут же на рынках у меня и разбирают, - мужику надобные, моему мужику. Рыбью шелуху сбрасывали на мой берег в продолжение шести лет сряду промышленники, - ну, куды ее девать, - я начал из нее варить клей, да сорок тысяч и взял. Ведь у меня всё так».

«Экой чорт», думал Чичиков, глядя на него в оба глаза: «загребистая какая лапа».

«Да и то потому занялся, что набрело много работников, которые умерли бы с голоду. Голодный год, и всё по милости этих фабрикантов, упустивших посевы. Этаких фабрик у меня, брат, наберется много. Всякой год другая фабрика, смотря по тому, от чего накопилось остатков и выбросков. [Рассмотри] только попристальнее свое хозяйство, всякая дрянь даст доход...»».

Впрочем, мы так никогда и не узнаем, что стало с Костанжогло и его имением дальше, а в сохранившихся отрывках сожженной второй части он похож больше не на человека, а на функцию: тонкость и психологичность художественного текста заменила дидактичность.

Еще один персонаж, сейчас же приходящий на ум при упоминании практичности и предприимчивости, - Штольц из «Обломова». Иван Гончаров часто уверяет читателя, что Андрей Иваныч - очень деловой, подвижный и предприимчивый человек, но, если попытаться понять, в чем именно состоит его успешность и деловая энергичность, узнаем мы немного. «Он служил, вышел в отставку, занялся своими делами и в самом деле нажил дом и деньги. Он участвует в какой-то компании, отправляющей товары за границу», - сообщает автор, и само отсутствие интереса к деталям того, чем живут и как действуют предприимчивые люди в России середины XIX века, характерно проявляется в слове «какой-то».

В этой «какой-то» компании Штольц находится «беспрестанно в движении»; кроме того, он часто «ездит и в свет» и делает кому-то визиты - в этом и проявляется его деловая активность. В тот же «свет» он тащит и упирающегося Обломова, и, когда последний доказывает, что эти суетливые поездки - не менее бестолковое времяпрепровождение, чем лежание на диване, с Ильей Ильичом невольно соглашаешься. Любопытно, что деловые и предприимчивые герои в русской литературе нередко иностранного происхождения: Штольц (как и Германн) - наполовину немцы, а Костанжогло - лицо неизвестных (греческих?) корней (Гоголь говорит, что тот «был не совсем русской»). Вероятно, соотечественники настолько не вязались в общественном сознании с представлением о практичности и предприимчивости, что наличие таких качеств следовало объяснять примесью иностранной крови.

Логично предположить, что предприимчивых и практических людей в литературе стоит искать в их естественной среде обитания, купеческой, а значит, обратиться к Александру Островскому. К сожалению, его чаще интересуют нравы купеческого царства и драмы, происходящие вследствие этих нравов, и куда меньше - предпринимательские способности героев и истории их успеха (что в принципе объяснимо, иначе Островский был бы известен не как драматург, а как сочинитель производственных романов). Читателю же просто сообщают, что Василий Данилыч Вожеватов из «Бесприданницы» - «один из представителей богатой торговой фирмы», европеизированный купец, дешево покупающий пароход «Ласточка» у промотавшегося Паратова. Мокий же Парменыч Кнуров, «из крупных дельцов последнего времени», действует в пьесе уже как человек «с громадным состоянием».

Впрочем, Островский предлагает и пример положительного предприимчивого героя: таков Васильков из комедии «Бешеные деньги». Васильков в начале пьесы не похож на успешного человека: он неловок, провинциален и своими диалектизмами смешит персонажей-москвичей. Он обладает весьма скромным состоянием, но надеется разбогатеть честным предпринимательством, настаивая, что в новый век честность - лучший расчет:

«В практический век честным быть не только лучше, но и выгоднее. Вы, кажется, не совсем верно понимаете практический век и плутовство считаете выгодной спекуляцией. Напротив, в века фантазии и возвышенных чувств плутовство имеет более простора и легче маскируется. Обмануть неземную деву, заоблачного поэта, обыграть романтика или провести на службе начальника, который занят элегиями, гораздо легче, чем практических людей. Нет, вы мне поверьте, что в настоящее время плутовство - спекуляция плохая».

В расчеты вмешивается чувство: «мешковатый» провинциал влюбляется в избалованную красавицу Лидию Чебоксарову и даже неожиданно женится на ней (остальные поклонники красавицы оказываются либо банкротами, либо не желают «законных и брачных наслаждений»). Прагматическая Лидия обнаруживает, что у мужа «не золотые прииски, а прииски брусники по лесам» и бросает его. Васильков же, раздумав пускать себе пулю в лоб, демонстрирует редкую предприимчивость и деловитость и в самое короткое время наживает капитал. «Нынче не тот богат, у кого денег много, а тот, кто их добывать умеет», - поясняет новые финансовые реалии один из героев комедии. От него мы и узнаем о предприимчивости волжанина Василькова, изумляющей ленивых москвичей:

«Поехал за границу, посмотрел, как ведут железные дороги, вернулся в Россию и снял у подрядчика небольшой участок. Сам с рабочими и жил в бараках, да Василий Иваныч с ним... Первый подряд удался, он взял побольше, потом еще побольше. Теперь получил какую-то телеграмму. «Ну, говорит, Вася, ближе мильона не помирюсь»».

Предприимчивый Васильков нашел применение и оставшейся у разбитого корыта жене: сделал ее экономкой и отправил «под начальство» к своей матери в деревню. Красоте и светским манерам Лидии (ее манеры мы, впрочем, не наблюдаем - красавица большую часть пьесы цинично рассуждает о достойном денежном обеспечении своих прелестей) Васильков тоже придумал употребление (возможно, оно изначально входило в его матримониальные расчеты):

«Когда вы изучите в совершенстве хозяйство, я вас возьму в свой губернский город, где вы должны ослепить губернских дам своим туалетом и манерами. Я на это денег не пожалею, но из бюджета не выйду. Мне тоже, по моим обширным делам, нужно такую жену... У меня в Петербурге, по моим делам, есть связи с очень большими людьми; сам я мешковат и неуклюж; мне нужно такую жену, чтоб можно было завести салон, в котором даже и министра принять не стыдно».

У комедии, как и полагается, счастливый финал, однако образ предприимчивого Василькова оставляет неприятный осадок.

Островский создал и редкий в русской литературе образ предприимчивой женщины - свахи. Область применения предприимчивости и деловых качеств для женщины на протяжении почти всего XIX века была еще скромнее, чем у мужчины, и чаще всего ограничивалась приисканием удачной партии и успешным ведением хозяйства. (Предприимчивая Вера Павловна из романа Чернышевского «Что делать?», основавшая швейную мастерскую, - персонаж единичный и совершенно схематический.) Чаще всего в литературе встречаются женщины, зарабатывавшие содержанием модных лавок, пансионов или учебных заведений для девочек, однако это в основном иностранки (немки или француженки), лица эпизодические и почти карикатурные.

Такова, например, героиня романа Мамина-Сибиряка «Приваловские миллионы» Хиония Алексеевна Заплатина (для близких и друзей - просто Хина). Благодаря предприимчивости Хины, державшей в уездном уральском городе пансион и всегда бывшей в центре всех уездных слухов и сплетен, семья Заплатиных проживала куда больше официально получаемых ее супругом денег. Плодами предприимчивости Хины были «свой домик, стоивший по меньшей мере тысяч пятнадцать, своя лошадь, экипажи, четыре человека прислуги, приличная барская обстановка и довольно кругленький капитальчик, лежавший в ссудной кассе. Одним словом, настоящее положение Заплатиных было совершенно обеспечено, и они проживали в год около трех тысяч. А между тем Виктор Николаич продолжал получать свои триста рублей в год... Все, конечно, знали скудные размеры жалованья Виктора Николаича и, когда заходила речь об их широкой жизни, обыкновенно говорили: «Помилуйте, да ведь у Хионии Алексеевны пансион; она знает отлично французский язык...» Другие говорили просто: «Да, Хиония Алексеевна очень умная женщина»».

Предприимчивые женщины изображались обычно как беспринципные хищницы, способные ради своего удовольствия хладнокровно сломать жизнь тонкому нежному герою. Один из лучших подобных образов - Марья Николаевна Полозова из тургеневской повести «Вешние воды» (1872), молодая, красивая и богатая дама, успешно и с удовольствием ведущая финансовые дела семьи. Счастливо влюбленный в прекрасную итальянку Джемму (типичная тургеневская девушка плюс южный темперамент), главный герой повести Санин решает продать свое имение в России и жениться. Из-за границы продавать имение сложно, и он обращается по совету случайно встреченного однокашника к его жене. Тургенев расставляет акценты сразу: первое появление Полозовой в повести сообщает читателю, что она не просто красива, но расчетливо пользуется своей красотой («... весь форс состоял в том, чтобы показать свои волосы, которые были точно хороши»). «Знаете что, - говорит Марья Николаевна Полозову на его предложение о продаже имения, - я уверена, что покупка вашего имения - очень выгодная для меня афера и что мы сойдемся; но вы должны мне дать... два дня - да, два дня сроку». В два последующих дня Полозова демонстрирует настоящий мастер-класс по соблазнению мужчины, влюбленного в другую женщину. Здесь же автор сообщает и о ее коммерческих талантах:

«Она выказывала такие коммерческие и административные способности, что оставалось только изумляться! Вся подноготная хозяйства была ей отлично известна; она обо всем аккуратно расспрашивала, во все входила; каждое ее слово попадало в цель, ставило точку прямо на i. Санин не ожидал подобного экзамена: он не приготовился».

Стоит ли удивляться, что прекрасная Марья Николаевна преуспела во всем: совершила выгодную для себя покупку, а Санин так никогда и не вернулся к невесте. Полозова - яркий, но явно отрицательный персонаж: основное сравнение при ее описании автором - «змея» (да и фамилия у нее соответствующая): «серые хищные глаза... эти змеевидные косы», «Змея! ах, она змея! - думал между тем Санин, - но какая красивая змея!», «Она медленно перебирала и крутила эти безответные волосы, сама вся выпрямилась, на губах змеилось торжество».

Предприимчивые и деловые героини освобождаются от отрицательных коннотаций только к концу XIX века. Петр Боборыкин в романе «Китай-город» (1882) программно проводит идею: купцы больше не представители и деятели «темного царства», они европеизировались, получили образование, за ними, в отличие от сошедших с парохода современности и мало на что годных дворян, - экономическое процветание и будущее России. Конечно, отечественная буржуазия, как и буржуазия вообще, не без греха, но тем не менее это молодая и полная энергии формация.

Молодая и почти красивая купчиха Анна Серафимовна Станицына хозяйственна и деятельна. Она следит за работой своих фабрик, вникает в детали производства и сбыта, внимательна к условиям жизни рабочих, устраивает школу для их детей, удачно вкладывает деньги в новые отрасли производства и энергично действует в торговых предприятиях. Ее предпринимательская деятельность и планирование новых торговых и фабричных сделок доставляет ей радость, она отличная, практичная и предприимчивая хозяйка. Интересно, что автор при этом рисует ее неудачливой в личной жизни: ее муж - мот и развратник, ставящий под угрозу разорения все ее успешные начинания и совершенно к ней равнодушный (по-видимому, Боборыкин не мог не сообщить о том, что предприимчивость и коммерческая жилка плохо уживаются со счастливой семейной жизнью). Кроме того, она с неприязнью и неловкостью воспринимает свою принадлежность к купеческому сословию: ее платье из дорогой и добротной материи слишком явно выдает ее происхождение, воспитание и вкус, и то же делают некоторые ее обороты речи и манеры.

Впрочем, она являет, пожалуй, единственный пример вполне вознагражденной предприимчивости: разведясь с мужем и поставив принадлежащее ей производство и торговлю на прочные рельсы, Станицына в финале овладевает мужчиной своей мечты - дворянином Палтусовым, оплатив его долги, вызволив из-под стражи и явно наметив себе в мужья и партнеры. Сам же Палтусов тоже представляет собой любопытный тип нового предпринимателя: из дворян, но метящего в конкуренты купцам, новым финансовым и торговым хозяевам старой Москвы (этих купцов и предпринимателей Боборыкин тоже зачем-то снабдил «рыбными» фамилиями: Осетров, Лещов). Ум, образование, предприимчивость (и особый дар действовать на нежные сердца богатых купчих) дают Палтусову возможность быстро продвигаться вверх в мире торговли и финансов, сколачивать капитал и тем самым идти к воплощению своей идеи: теснить в экономической и финансовой сферах «Тит Титыча», что «наложил на все лапу». ««В такой стране не нажиться? - думает Палтусов уже в самом начале романа. - Да надо быть кретином!..» Весело у него стало на сердце. Деньги, хоть и небольшие, есть... связи растут, охоты и выдержки немало... двадцать восемь лет, воображение играет и поможет ему найти теплое место в тени громадных гор из хлопка и миткаля, промежду миллионного склада чая и невзрачной, но денежной лавчонкой серебряника-менялы...» Однако в какой-то момент удачливый Палтусов предпринимает слишком рискованное дело: его бывший «патрон» кончает жизнь самоубийством из-за долгов, и герой с рыбной фамилией решает недорого приобрести его дом - на деньги, доверенные ему очередной купчихой.

«В душе бывшего подручного самоубийцы предпринимателя играло в эту минуту проснувшееся чувство живой приманки - большой, готовой, сулящей впереди осуществление его планов... Вот этот дом! Он отлично выстроен, тридцать тысяч дает доходу; приобрести его каким-нибудь «особым» способом - больше ничего не нужно. В нем найдешь ты прочный грунт... Палтусов закрыл глаза. Ему представилось, что он хозяин, выходит один ночью на двор своего дома. Он превратит его в нечто невиданное в Москве, нечто вроде парижского Пале-Рояля. Одна половина - громадные магазины, такие, как Лувр; другая - отель с американским устройством... В нижнем этаже, под отелем, - кафе, какое давно нужно Москве, гарсоны бегают в куртках и фартуках, зеркала отражают тысячи огней... Жизнь кипит в магазине-монстре, в отеле, в кафе на этом дворе, превращенном в прогулку. Кругом лавки брильянтщиков, модные магазины, еще два кафе, поменьше, в них играет музыка, как в Милане, в пассаже Виктора-Эммануила...

Не кирпичом ему хочется владеть, не алчность разжигает его, а чувство силы, упор, о который он сразу обопрется. Нет ходу, влияния, нельзя проявить того, что сознаешь в себе, что выразишь целым рядом дел, без капитала или такой вот кирпичной глыбы».

Палтусов и правда сумел приобрести этот дом, использовав капитал, доверенный ему влюбленной купчихой. Та, однако, внезапно умерла, а ее наследник срочно потребовал деньги, но найти огромную сумму Палтусову не удалось - вера в собственную предприимчивость и удачу подвела его. От окончательного позора Палтусова спасла Станицына: по-видимому, именно в союзе купечества и дворянства Боборыкин видел спасительный для России сплав культуры и практичности. В финале романа автор весьма прямолинейно описывает этот союз европейской и русской цивилизаций: «все вместит в себя этот луженый котел: и русскую и французскую еду, и ерофеич и шато-икем» - под оглушительный хор «Славься, славься, святая Русь!».

Идея живописать новый тип делового человека не оставляла писателя Боборыкина и дальше. В более позднем романе «Василий Теркин» (1892) его герой-предприниматель уже захвачен не просто стремлением к обогащению или победе дворян над купцами, но альтруистической идеей помощи отечеству и ближнему. Впрочем, о том, как именно герой собирается выстраивать свой альтруистический бизнес, читатель в основном только догадывается: проекты и дела Теркина выписаны в романе в стиле советских лозунгов брежневского времени («поведете вы поход против хищения и лесоистребления, против кулаческого разгрома и помещичьего недомыслия... к бережному уходу за таким народным сокровищем, как лес»). Основную же часть времени романа Теркин борется с плотской страстью и в итоге стряхивает с себя «мужское хищное влечение». Нечастые пассажи о собственно предпринимательской деятельности главного героя выглядят примерно так:

«У него, если только ему удастся еще этим летом начать хозяйствовать, порядки будут другие. Но на этих соображениях не остановилась его голова, быстро овладевавшая трезвой мыслью делового и предприимчивого волжанина. И не об одном личном ходе в гору мечтал он, сидя под навесом рубки на складном стуле. Мысль его шла дальше: вот он из пайщика скромного товарищества делается одним из главных воротил Поволжья, и тогда начнет он борьбу с обмеленьем, добьется того, что это дело станет общенародным, и миллионы будут всажены в реку затем, чтобы навеки очистить ее от перекатов. Разве это невозможно? А берега, на сотни и тысячи десятин внутрь, покроются заново лесами!»

Образ, задуманный Боборыкиным как положительный, в романе явно не удался (впрочем, и сам роман, пожалуй, одно из тех произведений, которые можно читать сугубо по рабочей надобности). Да и в целом русская литература XIX века предлагает в качестве деловых, энергичных и предприимчивых персонажей или явных плутов и мошенников, или лиц комических. Даже в тех (редких) случаях, когда автор прямо характеризует противозаконные аферы и бесчестные действия героев как проявления «самобытного русского гения» (например, в рассказе Лескова «Отборное зерно»), он делает это с явным лукавством. Те немногие герои, что замышлялись авторами как «положительно прекрасные» предприниматели, либо остались безжизненными схемами, либо их предприимчивая сторона выписана так неясно, смутно, что становится очевидно: их творцам было совершенно неинтересно вникать в детали финансовой деятельности и экономических операций.