Семья для Руслана Салея была всем. Его жизнь, его любовь, его такая необычная для хоккеистов нежность сосредотачивались на ней. Где бы он ни играл, что бы ни выигрывал, мысли его не уходили далеко от дома. Точнее, от двух домов. Одного, белорусского, где жили мама, сестра и брат. И другого, калифорнийского, где ждала жена Бет-Энн и трое малышей.

Старшая дочка – Алексис, сейчас ей всего шесть лет – стала для папы лучом света, отдушиной от всех игровых проблем. Какой тут хоккей, какая критика, какие споры с тренером, когда видишь её глаза, улыбку, маленькие ручки, ножки. "Я точно знаю, что когда она хочет поиграть, то идёт к папе, а когда спать - к маме. Потому что папа больше с ней играет ", - рассказывал Руслан в одном из интервью.

Через два года появился сын – Александро. Как раз в этом сезоне Салей перешёл из «Анахайма» во «Флориду», а «утки» взяли да и выиграли Кубок Стэнли. Обиднейшая ситуация для любого игрока, но Руслан даже не расстроился. Шутил, что свой «кубок» уже завоевал.

Маленькая Эйва родилась всего полгода назад. О папе теперь она узнает только по рассказам. Безумно грустно. Сердце сжимается при взгляде на семейные фото…

Хочется задать вопрос, давно уже гложущий при работе над статьями «Мы помним». Что это за время такое и что это за страна, в которой так часто умирают сильные, здоровые, успешные люди? Цвет нации. И не одной, а полудюжины – русской, белорусской, шведской, чешской, словацкой…

Во время войны, на фронте такое происходит повсеместно. Ребят жалко и там, однако «алягер ком алягер». Но ведь мы не на войне… Кажется… Во всяком случае, нам об этой войне ничего не сообщают по главным телеканалам.

У погибших остаются семьи, дети, а некоторые из погибших – сами ещё дети. И все мы скорбим, и все мы пафосно «чувствуем вину» и не менее пафосно говорим «ох, не уберегли». А вся вина-то наша заключается в том, что мы молчим об истинных виновниках. Молчали после всех предыдущих катастроф и сейчас стараемся не думать.

Молчим о начальниках нашего транспорта, в хозяйстве которых всё рушится, падает, тонет, горит. Молчим о начальниках этих начальников, которые довольствуются таким положением дел, не принимая кадровых решений, не создавая систем контроля. Молчим о самих себе, которые выбирают этих «начальников всех начальников» и потом молча смотрят на их бездействие. Милиционеры всё рождаются и рождаются, а мы молчим…

Хотя сказанные нами вовремя слова могли бы спасти жизнь Салею. И многим другим.

Карьера Руслана получилась красивой, мощной, многие канадцы позавидовали бы. 979 матчей в НХЛ, 220 очков, финал Кубка Стэнли, повсеместное уважение и слава. Воспитанник школы «Юность», он начал свой путь в минских клубах «Динамо» и «Тивали», однако уже в 19 лет был вынужден покинуть родную страну из-за допингового скандала. Сейчас та история кажется пустышкой: простудился человек, пытался лечиться с помощью псевдоэфедрина, ничего криминального. Но тогда его обвинили бог знает в чём, запретили играть в Европе. Пришлось уехать.

Минорные лиги – АХЛ, ИХЛ… Первое попадание в основу «Анахайма»… Затем – закрепление в ней. Он шёл к своему статусу постепенно, не торопя события. Играл от души, в охотку, перемещаясь из одной пары в другую – всё более ценную для команды. Через несколько лет оказалось, что для «могучих уток» он один из символов, непререкаемых авторитетов. Почти такой же, как Селянне . С финном Руслан, кстати, очень дружил, часто вместе играли в карты. "Он был настоящей душой команды ", - сказал Теему после трагедии.

В 2003-м Салей вместе с «утками» дошёл до финала Кубка Стэнли, где в семи матчах уступил «Нью-Джерси». Это достижение стало самым большим в его заокеанской карьере. После девяти сезонов в «Анахайме» и «локаутного» выезда в Казань (там он, к слову, стал одним из немногих энхаэловцев, выступивших на своём привычном уровне) Руслан начал путешествовать по городам и весям Америки. Флорида (его самая результативная остановка), Колорадо и, наконец, Детройт, где он познакомился с будущим наставником «Локомотива» Брэдом Маккриммоном .

В Городе моторов канадец работал с защитниками, в Ярославле должен был стать главным. Видимо, это стало одной из основных причин переезда Салея в Россию. Другой причиной стала семья. Век хоккеиста недолог, хороший контракт в Америке в 36 лет получить довольно проблематично, а в КХЛ ещё можно. С мечтами о 1000-м матче в Национальной лиге, о Кубке Стэнли пришлось распрощаться – ради жены, детей, их безбедного будущего. Это решение оказалось фатальным.

Он никогда не говорил плохо о партнёрах, был выше скандалов и дрязг. В сборной был лидером, и в раздевалке, и на хоккейной площадке. Его уважали, его слушали, с ним советовались. Все успехи белорусской дружины (в том числе и полуфинал Солт-Лейка) связаны с этим великим защитником…

До последнего теплилась надежда, что Руслан жив, что поехал в Минск раньше, что ещё час-другой, и он свяжется с родными, с прессой, позвонит. Все бы выдохнули с облегчением. Теперь же этот выдох придётся держать в себе до конца жизни.

Каждый сентябрь в Минске будет проходить турнир памяти Руслана Салея с участием команд из Белоруссии и России. Это способ сохранить о нём память. Хороший способ, верный.

Главное, что мы помним.

Мы просим тех, кто знал Руслана Салея, писать в комментариях то, что посчитают необходимым. Этот материал, как и материалы о других ребятах «Локомотива», останется в Интернете навсегда. И каждый год, 7 сентября, мы будем дополнять его вашими рассказами и вместе с вами поминать.

Руслан Альбертович Салей (белор. Руслан Альбертавіч Салей; 2 ноября 1974, Минск, СССР - 7 сентября 2011, Ярославская область, Россия) - легендарный белорусский хоккеист. Заслуженный мастер спорта Республики Беларусь (2002).

Карьера

Воспитанник минской хоккейной школы СДЮШОР12 (Минск). С 1991 года играл за минские команды.

В 1995, выступая за сборную страны на чемпионате мире 1994 в группе С, не прошёл допинг-контроль после одного из матчей, за что был дисквалифицирован на 6 месяцев. Сам Салей объяснял тот случай тем, что лечился от гриппа и через лекарство в организм попал запрещенный препарат. В это же время его агент предлагает Салею переехать играть в США, куда дисквалификация не распространялась. В итоге, с осени 1995 он начал выступления за клуб ИХЛ Лас-Вегас Тандер.

После сезона в «Лас-Вегасе» на драфте НХЛ в 1996 году был выбран под общим 9-м номером Анахайм Майти Дакс, что до сих пор является рекордом для хоккеистов из Беларуси.

Участник Олимпийских игр в Нагано, Солт-Лейк-Сити и Ванкувере.

Участник чемпионатов мира 1994 в группе С, 1995 в группе С, 1998, 2000, 2001, 2004 в первом дивизионе, 2008 и 2009 годов в составе сборной Беларуси.

Выступал за национальную сборную Беларуси в 1993-2010 годах, Провёл 66 матчей, набрал 31 (11+20) бомбардирский балл, получил 109 минут штрафа.

В регулярных сезонах НХЛ провёл 917 игр, в которых набрал 204 (45+159) очка. В розыгрыше Кубка Стэнли 62 игры, набрал 16 (7+9) очков.

В чемпионатах МХЛ провел 99 матчей, набрал 12 (7+5) бомбардирских баллов, заработал 96 минут штрафного времени.

В чемпионатах России провел 39 матчей, набрал 20 (8+12) бомбардирских баллов, получил 38 минут штрафного времени.

Участник финальных турниров Кубка Европы 1994 и 1995.

Погиб вместе с командой «Локомотив» 7 сентября 2011 года при взлёте самолёта в ярославском аэропорту. Был похоронен 10 сентября в Минске на почётной аллее Восточного кладбища.

Был женат. Имел троих детей.

Достижения

• Финалист Кубка Стэнли (2003).
• Обладатель Приза Клэренса Кэмбелла 2003
• Чемпион Беларуси (1993, 1994, 1995).
• Лучший хоккеист Беларуси (2003, 2004).
• Третий призёр Большого приза Санкт-Петербурга (1993).
• Член Зала славы ИИХФ (2014).

Память

• Белорусская федерация хоккея вывела из обращения в сборной 24-й номер, под которым Салей играл в национальной команде.
• Нападающий клуба Детройт Ред Уингз Павел Дацюк на предсезонных матчах сезона 2011/2012 в НХЛ в память о бывшем партнёре по команде играл под 24-м номером. В этом же сезоне номер 24 не использовался игроками клуба.
• Руслан Салей стал первым членом белорусского Зала хоккейной славы.
• 8 сентября 2012 года на Московском кладбище в Минске был открыт памятник Руслану Салею. Ещё один памятник планируется установить у спортивного комплекса Чижовка-арена, либо на катке Юность-Минск.
• На матчах сборной Республики Беларусь Чемпионата Мира по хоккею с шайбой 2014 года болельщики почтили память, растянув на большом полотне номер и фамилию хоккеиста.
• Ежегодно в августе проводится международный турнир памяти Салея.

Русла́н Альбе́ртович Сале́й (белор. Руслан Альбертавіч Салей ; 2 ноября , Минск , СССР - 7 сентября , Ярославская область , Россия) - легендарный белорусский хоккеист . Заслуженный мастер спорта Республики Беларусь (2002) .

Карьера

Воспитанник минской хоккейной школы СДЮШОР12 (Минск). С 1991 года играл за минские команды.

В 1995, выступая за сборную страны на чемпионате мире 1994 в группе С , не прошел допинг-контроль после одного из матчей, за что был дисквалифицирован на 6 месяцев. Сам Салей объяснял тот случай тем, что лечился от гриппа и через лекарство в организм попал запрещенный препарат. В это же время его агент предлагает Салею переехать играть в США, куда дисквалификация не распространялась. В итоге, с осени 1995 он начал выступления за клуб ИХЛ Лас-Вегас Тандер .

После сезона в «Лас-Вегасе» на драфте НХЛ в 1996 году был выбран под общим 9-м номером Анахайм Майти Дакс , что до сих пор является рекордом для хоккеистов из Беларуси .

В чемпионатах России провел 39 матчей, набрал 20 (8+12) бомбардирских баллов, получил 38 минут штрафного времени .

Участник финальных турниров Кубка Европы 1994 и 1995.

Был женат. Имел троих детей.

Достижения

• Финалист Кубка Стэнли (2003).
• Обладатель Приза Клэренса Кэмбелла 2003
• Чемпион Беларуси (1993, 1994, 1995).
• Лучший хоккеист Беларуси (2003, 2004).
• Третий призер Большого приза Санкт-Петербурга (1993).

Память

См. также

Напишите отзыв о статье "Салей, Руслан Альбертович"

Примечания

Ссылки

Отрывок, характеризующий Салей, Руслан Альбертович

Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения. Партия сказала - надо, комсомол ответил - ну окееееей.
Примерно неделю назад хоккейная элита нашей страны в лице Дирекции по проведению чемпионата мира дала мне очень ответственное задание: сделать официальный журнал для ВИП-гостей чемпионата. Слава Богу, оформлением буду заниматься не я, но составить полный текст и заполучить все рекламные модули оказалось делом совсем непростым. Заниматься этим ну совершенно не хотелось, и в первые дни я успешно отлынивала от работы, создавая имитацию очень бурной общественно-полезной деятельности. Но вскоре, мысленно задав себе вопрос: "А есть ли у меня выбор?", - и так же мысленно, получив от себя отрицательный ответ, я принялась за работу. С паспортом арен и планом проезда вроде бы разобралась, с визиткой города и достопримечательностями "синеокой" тоже. Осталось самое трудное - дать краткую информацию о звездах белорусского хоккея и придумать статью на разворотик о какой-нибудь отечественной "гордости". Выбор темы этой статьи, как и общее содержание журнала, остается за мной, поэтому сами понимаете, какая ответственность на мне лежит: все же серьезные люди его читать будут, хочется рассказать о самом лучшем, что у нас имеется.
И вот тут как-то долго не думалось. Салей. Тема для меня глубоко личная, до мельчайших подробностей изученная, поэтому статья написалась как-то сама собой. Enjoy and do not stay impartial.

РУСЛАН САЛЕЙ: ИСТОРИЯ ОДНОГО ХОККЕИСТА

***
Совсем скоро Зал славы ИИХФ пополнится еще одним именем уникального в своем роде хоккеиста - Руслана Салея. О заслугах этого человека перед белорусским и мировым хоккеем можно говорить очень долго, а его безвременная кончина стала ужасным ударом для всех нас. Все согласятся, что имя этого человека достойно быть увековеченным среди имен прочих легендарных игроков, ну а мы хотели бы еще раз вспомнить историю хоть и недолгой, но очень яркой во всех отношениях жизни этого белорусского хоккеиста.
Родился будущий именитый спортсмен 2 ноября 1974 года. Детство у Руслана было самое обыкновенное: как и все его сверстники, он ходил в школу, где слыл ужасным задирой и проказником, а потому частенько получал «двойки» за поведение. В свободное от уроков и домашних заданий время он любил погонять мяч во дворе с ребятами, а зимой, когда в городе заливали открытые катки, - становился на коньки и также самозабвенно орудовал клюшкой. Еще пытался заниматься картингом, но, видимо, по словам самого Руслана, «не судьба была». Долгое время мальчик не мог сделать выбор между мячом и клюшкой, но помог случай, - и вот Руслан вместе с парой своих однокашников записался в хоккейную школу во Дворце Спорта. Опытный тренер сразу разглядел в Салее талантливого хоккеиста и определил его позицию в команде: «Будешь защитником!»
Так и началась карьера пока еще совсем юного, но подающего большие хоккейные надежды Руслана Салея. Скоро его приметили в минской «Юности», искавшей талантливых и трудолюбивых ребят, и Руслан начал заниматься профессионально: «играть в настоящий хоккей». Свое восемнадцатилетие Салей отметил в составе гродненского «Немана», который на тот момент участвовал в одной из самых престижных лиг на постсоветском пространстве - в высшей лиге Открытого чемпионата России. «Звезд с неба я не хватал, а потому для меня стало очень приятной неожиданностью, когда главный тренер минского «Динамо» Андрей Сидоренко позвал меня в свой клуб», - говорил Руслан. Сам Сидоренко вспоминает об этом так: «Самоотдача, решительность, смелость Салея нам импонировали, поэтому решили пригласить его в команду. Хотя в то время он был, что называется, «сыроватым», но обещал вырасти в сильного хоккеиста. Причем не просто в сильного игрока, а в очень мощного». Так и случилось: свою первую шайбу за «Динамо» Салей забросил уже на третьей игре в составе клуба, и эта шайба стала лишь первой ступенькой его триумфального восхождения на вершину хоккейного Олимпа.
Спустя несколько лет Руслан получил звание «Лучшего хоккеиста Беларуси», и теперь не только тренеры, но и вся страна, - а, главное, и он сам - поверили в Салея-хоккеиста. Кстати, свой первый матч под ставшим уже легендарным номером «24» Руслан провел за молодежную сборную нашей страны, принимавшей участие в Кубке Федерации хоккея Беларуси. Во всех встречах турнира Руслан зарекомендовал себя как отличный хоккеист, боец и ценный игрок. Также немного символичным стал первый матч Салея за национальную сборную, состоявшийся 24 августа 1993 года. Получить приглашение в сборную было приятно, признавался Салей, но ответственность чувствовалась большая. Несмотря на это, Руслан не подвел команду и на всех выездных товарищеских матчах с Польшей отличился результативными передачами и заброшенными шайбами. А четыре месяца спустя Салею представился случай сыграть против сильнейших канадцев. Тот матч со сборной «кленового листа» завершился со счетом 2:2, но для сборной Беларуси сыграть вничью с родоначальниками хоккея уже было огромным достижением. Однако главным стало то, что встреча с канадцами придала Салею уверенности в себе и помогла понять: он может играть против сильнейших в мире хоккеистов.
Вскоре после этого «знакомства» со звездами североамериканской хоккейной лиги Салею самому удалось попасть в НХЛ. Правда, сопутствующие этому обстоятельства были не особенно приятными: после положительной допинг-пробы на Чемпионате мира в 1995 году и, как результат, полугодовой дисквалификации, надежды Руслана играть в Европе рухнули. Поэтому вместо того, чтобы просто тренироваться в течение шести месяцев и начинать все с нового листа на родине, он решил попытать счастья сразу в далекой Америке. Так, судьба буквально вытолкнула его в США, в выступавший в Интернациональной хоккейной лиге «Лас-Вегас Тандер», откуда уже через год он попал в сильнейшую хоккейную лигу планеты. Играть за океаном поначалу было непросто: даже в Интернациональной лиге стиль игры был жестче, скорости - выше, а о силовых приемах и вовсе говорить не приходилось. Но напористость и целеустремленность Руслана позволили ему закрепиться в ИХЛ и пойти дальше.
С переездом в Америку многое изменилось: язык, круг общения, жизненный уклад, система тренировок и даже имя - теперь Руслан стал называться «Расти», и именно под этим именем он известен сегодня всей мировой хоккейной общественности. Коренным образом менять свою жизнь всегда нелегко, но этот переезд стал для Руслана поистине переломным моментом: уже 22 июня 1996 года под общим номером 9 Салей был задрафтован клубом НХЛ «Анахайм Майти Дакс». Так сбылась его главная мечта - играть в сильнейшей лиге планеты. О «могучих утках» Расти знал совсем немного: молодой клуб, ни разу не попадал в розыгрыш Кубка Стэнли, не самый сильный состав, что было только на руку хоккеисту, желавшему закрепиться в НХЛ. В Национальной хоккейной лиге Руслан дебютировал 7 октября 1996 года — во втором матче регулярного чемпионата. В этот день «Майти Дакс» встречался в Монреале с «Канадиенс», матч завершился сверхрезультативной ничьей — 6:6, а Салей в противостоянии с самым титулованным клубом НХЛ завершил встречу с великолепным для дебютанта коэффициентом полезности — «+4». Однако удача не всегда была на его стороне. После такого феерического дебюта Руслан стал совершать ошибку за ошибкой, игру за игрой показывал отрицательный коэффициент, - и главный тренер «уток» Рон Уилсон принял решение снова отправить нестабильного игрока в минорную лигу, на сей раз в АХЛ. Фарм-клубы стали хорошим жизненным уроком, признавался Салей в одном из своих интервью, и в первую очередь научили стойкости и огромной выдержке.
За время своей американской карьеры Руслану часто приходилось играть то в минорных лигах, то снова возвращаться в НХЛ к «могучим уткам», но о своей первой шайбе в сильнейшей лиге планеты он всегда вспоминал с трепетом и гордостью: «Свой первый гол в Национальной хоккейной лиге, конечно же, помню! Я забил его 7 ноября 1997 года в выездном матче против «Калгари», завершившийся нашей победой в овертайме — 4:3». В «Анахайме», благодаря новому тренеру «уток» Пьеру Паже, Руслану даже удалось попробовать себя в непривычной для него роли форварда, что внесло некоторую суету и скомканность в привычный для него стиль игры, но все же научило не терять концентрацию на площадке ни на минуту.
Салей выступал в сильнейшей лиге планеты с 1996 по 2011 год, проведя 912 матчей в регулярных чемпионатах НХЛ за «Анахайм» (1996 - 2006), «Флориду», «Колорадо» и «Детройт» и набрав 204 (45+159) результативных очка по системе «гол+пас». Ему удалось сыграть в 62 матчах серии плей-офф и набрать 16 (7+9) очков, а в 2003 году Руслан Салей первым из отечественных игроков дошел до финала Кубка Стэнли.
Америка стала для Салея не только школой жизни и игры в хоккей, но и подарила спортсмену любящую жену Бэтанн и троих замечательных детей: Алексу, Александро и Эйву. Семья Салеев была показательной во всех отношениях: любящие родители, любимые дети, гармония и идиллия. Тот, кто не очень хорошо знал Руслана, и предположить не мог, что грозный защитник «Анахайма», который отличался весьма жестким стилем игры и не боялся при случае ввязаться в драку, на самом деле - нежный и заботливый семьянин. Салей всегда без остатка отдавал себя близким людям, будь то семья или друзья, и не гнушался пропустить один, а то и несколько матчей, если в нем нуждались жена или дети. В таких случаях злые языки склоняли имя белорусского хоккеиста на все лады, но Руслан не обращал внимания: семья была для него всем.
Хотя казалось, что вся его жизнь теперь была за океаном, Руслан всегда оставался патриотом своей Родины. Бэтанн Салей вспоминает: « Ему нравилась жизнь в США, но сердцем и душой он всегда оставался в Беларуси». Подтверждением этому может служить хотя бы тот факт, что Руслан никогда не отказывался от вызова в национальную сборную без веских на то оснований. В составе сборной Беларуси (1993-2010) Салей провел 66 матчей и набрал 31 (11+20) бомбардирский балл. Он принимал участие во всех трех Олимпиадах (1998, 2002, 2010), на которых выступала национальная команда, а также во всех чемпионатах мира, на которых физически мог присутствовать.
Жизнь успешного хоккеиста и неординарного человека Руслана Салея трагически оборвалась 7 сентября 2011 года, когда самолет Як-42 с командой российского "Локомотива" на борту упал при взлете под Ярославлем.
Салей любил Беларусь, и она всегда отвечала ему тем же. Вместо несостоявшегося товарищеского матча «Локомотив» (Ярославль) - «Динамо» (Минск), проститься с Русланом на «Минск-арене» пришли тысячи людей. В память об одном из самых выдающихся хоккеистов нашей страны Белорусская федерация хоккея вывела из обращения в сборной 24-й номер, под которым Салей играл в национальной команде, а также учредила ежегодный хоккейный Турнир памяти Руслана Салея.
…
«Я считаю, если еще есть силы и здоровье играть, если ты, образно говоря, на двух ногах, а не на одной, надо выходить и бороться до финальной сирены, невзирая на то, решающий это матч или нет». Таким был девиз Руслана по жизни, так он справлялся со всеми неудачами и всегда боролся до конца. Беларусь гордится называть его своим сыном, и мы всегда будем помнить его - смелого человека, талантливого хоккеиста, решительного защитника под номером 24.