Анекдот №105189

Пошёл как-то Иван-царевич за невестой. Вышел в чистое поле, натянул тугой лук и пустил стрелу. Попала стрела в болото...
Так погиб русский патриот Иван Сусанин.

Еще анекдоты

Выстрелил Иван из лука и пошел свою судьбу искать. Приходит на болото, а там жаба сидит и стрелу его держит. Иван аж взвился:
- Ну, совсем обнаглели! Здесь же должна быть лягушка. А это что?! Нет, на это я не согласен. Мне нужна лягушка. Ля-гуш-ка!
Тут жаба говорит ему человеческим голосом:
- Ну, чего ты волнуешься, дурачок. Ты ж понимаешь, что на самом деле я не жаба. Злой волшебник околдовал и все такое. Но ты можешь меня спасти. Если ты сделаешь евроремонт теремку, вынешь кусок колобка из лисьей глотки, отучишь бабусиных гусей от травки, отрубишь Горынычу все три головы, заставишь бабу Ягу воду в ступе толочь, убедишь трех богатырей сделать обрезание, поможешь семерым козлятам стать настоящими козлами, доведешь Кощея до инфаркта, ну, и еще там по мелочи, вот тогда… Вот тогда чары спадут и я снова стану той, которой тебе нужна - ля-гуш-кой!

Как водится в сказке, Иван Царевич выпустил стрелу и пошел искать свою суженую. Приходит и смотрит: сидит лягушка с его стрелой. Он думает: нужно ее поцеловать и она, мол, превратится в прекрасную царевну. А лягушка-то противная, холодная мерзкая. Ну ладно думает, целовать нужно. Один раз поцеловал - никакого результата, второй раз кое-как поцеловал (с большим отвращением) - опять ничего. Набрался смелости и поцеловал в засос - опять ничего. А лягушка ему и говорит так томно:
- Ох, Иванушка, заколдована я шибко - отсосать бы надо!

Нашел Иван-царевич свою стрелу у лягушки на болоте, заплакал:
"Как же я на лягушке женюсь?".
А лягушка ему и говорит:
"Не тужи, Иван-царевич, возьми меня замуж - сам увидишь, что будет".
Так и сделал Иван-царевич. Сыграл свадьбу, принес лягушку в опочивальню, и ждет, что она в прекрасную девицу превратится.
А она не превратилась.
Так жабой и осталась на всю жизнь.
Зато за принцем замужем.

У одного царя было три сына, у другого - три дочки, все как голуби. Вздумал он сыновей женить.
- Вот, - говорит, - выпустите три стрелы, которая где упадет, того там и невеста.
Пустили стрелы. У старшего упала на двор к князю - там невеста, у другого - на другой, там невеста, а у третьего сына, - Ивана-Царевича, - упала в болото. Там нашел свою стрелу у лягушки. Больша-ая лягушка, как сенная копна. Подает ему стрелу. Он взял стрелу.
- Все равно уйду.
А лягушка:
- Все равно от меня не уйдешь, я впереди тебя буду.
Как прыгнет вперед! Отец сыновьям:
- Велите невестам вашим выткать по хорошему ковру.
Те купили материалу, выткали по ковру. И ему, Ивану, надо прислать. Запечалился.
- Не печалься, Иван-Царевич, напейся квасу и ложись спать без спасу.
Уговорила вечером мужа - хитра. Он встал поутру, она ему говорит:
- Вот ковер,неси.
Поглядел - жалко нести ковер отцу, очень хорош ковер! Принесли те два, и он принес. Отец развернул и сказал старшей невестке:
- Этот ковер - собаке стлать!
Другой сказал:
- А этот - только под ноги стлать.
Развернул третий:
- Эх, и ковер! Этот мне самому.
Братья вознегодовали - лягушка. А могла выткать лучше наших!..
Опять отец сказал сыновьям:
- Велите своим невестам сшить мне по рубашке.
Берут те хороший материал и несут шить рубашки. Иван-Ца- ревич опять запечалился: не сшить лягушке рубашку. Эти старшие невестки послали девку-чернавку, посмотреть, как она шьет, как кроит. Та и подсмотрела в дырку. Эта встала ночью, разметала на три части, окно отворила и сказала:
- Развейте, ветры буйные, эти лоскуты, принесите рубашку, какую мой папаша носит.
Вот она пришла, девка, и сказала. И разобрали, и бросили. Встают поутру. Они и валяются, лоскутья, за окном. Что им делать? Они хотят рубашки скорей сшить, какие выйдут. Иван-Царевич встает, рубашку развернул - а-ах! Жалко нести, сам бы носил!
- Не печалься, Иван-Царевич, будет время, сам будешь носить.
А ему непонятно, как это сам будешь носить? Принесли царю
рубашки.
- Ишь, рубчики стачали, ни одна вошь не пролезет, - это старшим, - а вот эту можно и самому одевать. Хороша рубашка!
Что такое, опять лучше всех!
- Ну, попадешься, - говорят.
- Вот что, сыновья, возьмите муки хорошей и велите испечь своим невестам мне по пирогу.
Они принесли муки. Иван-Царевич говорит:
- Как быть? Как лягушка пироги печь будет?
- Ничего, Иван-Царевич, будет пирог готов.
Пришла ночь. Она муку в воде разболтала, кирпичину в печи проломила, все тесто туда вылила. Вот и те так - опять подсмотрели. Стали поутру, открыли печку, там незнамо что вышло! Хоть лопатой сгребай. Ну-ка свежее месить, испекли, как придется. А у этой пирог!
- Сам бы покушал, а отцу снести придется!
Ну, принесли, завернуты хорошо, в салфетках, чисто, конечно. Посмотрел отец:
- Ну, это и собаки не станут есть. А вот этот и сам могу кушать!
- Ах, опять эта лягушка лучше сделала.
- Ну, теперь покажите своих невест. Какие они, посмотрю!
Вот тут-то ему и горе... Те приехали наря-яжены! Иван-Царевич говорит своей:
- Скачи за мной, давай хоть за лапку я тебя поведу.
Так она выходит, сняла шкуру, такая красавица стала - ни в сказке сказать, ни пером описать - эх, красота!
- Вот я ей шкуру сожгу, будет всегда такая.
Привозят невест к царю. Очень все красивые! Иван сейчас вернулся, в лежанку шкуру и пихнул. Она, лягушка, сразу и почувствовала: нельзя было шкуру до время жечь (как и у “зеленого”). Она приехала, сделалась птюшкой, села на окно:
- Тогда ты, Иван-Царевич, меня поймаешь, когда железные сапоги сносишь и железную просвиру съешь.
Пырхнула и улетела. Остался Иван-Царевич один. Что ж? Те повенчались, жить стали. Иван-Царевич сковал железные сапоги, железную просвиру и пошел искать. Что ни раз шагнет, то куснет, куснет да опять шагнет. Долго ли, коротко ли, много ли, мало ли прошло время, пришел в лес. У леса на траве стоит избушка на куриных ножках, на бараньих рожках, стоит, поворачивается.
- Избушка, избушка, повернись ко мне передом, к лесу задом!
Избушка повернулась, он зашел, видит - там сидит прекрасная дама.
- Как ты сюда попал?
- Так и так попал, - рассказал ей.
- Это моя младшая сестра, тебе ее найти трудно.
Она ему рассказала, каким местом идти, и оставила его ночевать.
- Ночуй, - говорит, - у меня, только я тебя спрячу. Мой муж, Ворон-Воронович, он сожрет тебя.
Когда она его спрятала, Ворон с добычей вернулся. Как зашел, учуял - духом не тем пахнет. Она ему говорит:
- Летал по Руси: там русского духа нанюхался.
Ну, села когда за чай, разговор по разговору, она ему намекнула про Ивана-Царевича.
- Долго ли ждать положено?
- Дело сурьезное, долго ее не найти.
- А где, ты думаешь, она сейчас?
- В тридевятом царстве отсюда, где царь на царе и король на короле.
- А вот когда бы ты его повидал, что бы ему сделал?
- Ничего. Надо ему растолковать.
- А что, если он здесь, - говорит, - то ничего?
- Ничего. Давай, показывай.
Поздоровались. Рассказал Иван-Царевич про свое житье.
- Не хотел ты подождать три дня, проищешь тридцать годов. Ну, попробуй найти. Ступай по той дороге, пущу тебе клубок, куда клубок катится, туда и ты за ним ступай.
Он за клубком и пошел. Шел лугом, лесом, полем. Клубок на тропинку - он за клубком. Стоит в лесу избушка на курьих ножках, на бараньих рожках, стоит поворачивается.
- Избушка, избушка, стань к лесу задом, ко мне передом.
Избушка повернулась. Он входит туда - сидит дама.
- Русского духа видом не видать, слыхом не слыхать, как появился?
Он рассказал.
- Был ты у моей старшей сестры.
Ну, он и здесь ночевать остался.
- Муж мой, - говорит, - Сокол-Соколович, я тебя припрячу, а то сожрет.
Припрятала. Явился Сокол с добычей:
- Русским духом пахнет!
- Где у нас взяться русскому духу? Ты по Руси летал, нанюхался.
Ну, сели кода за чай, разговорились.
- Так и так случилося.
- Я слышал. Трудное его положение. Ему дорогу не найти, а и найдет - не достать ее.
- Вот, - говорит, - если бы он здесь был, что бы ты сделал?
- Да ничего. Давай его сюда.
Привела. Сокол-Соколович сказал ему:
- Если найдешь ее, будешь убит. Ты ее утащишь - по той вон дороге. Если будешь убит, мы наткнемся на тебя.
Ну, переночевал Иван-Царевич и пошел. Много ли шел, мало ли, близко ли, далеко ли, идет лесом. Попадается ему охотник с ружьем.
- Эх, охотник, охотник, убью я тебя. Хоть бы человеческого мяса поесть - есть охота.
- Не убивай меня, Иван-Царевич, я тебе пригожусь.
- Ну, ступай!
Опять остался голодный, делать нечего. Дальше идет. Подходит к реке, ползет рак, такой большой!
- Поймаю, хоть раком наемся!
Рак отвечает:
- Не бей меня, Иван-Царевич, я тебе пригожусь.
И этого не тронул. Летит сокол.
- Эх, убью сокола, поем соколиного мяса!
- Не бей меня, Иван-Царевич, - пригожусь!
И этого не тронул. Пошел дальше. Много ли шел, мало ли, нашел Кощеев дом за морем-океаном, на острове Буяне. Нашел свою красавицу и говорит, мол, пойдем со мной.
- Пойти - пойдем, только тебе меня не довести будет.
- Пойдем, может быть, доведу.
- Если успеем дойти до Сокола-Соколовича, он примет, а если не успеем, тогда... - говорит.
Ну что же, пошли. Не дошли. Кощей догнал их, ее взял, его убил. Пролетали этими местами Сокол-Соколович и Ворон-Во- ронович. И вот видят: русским духом пахнет. Смотрят на низ - увидали, что Иван-Царевич убит.
- Ну, что, - говорят, - нам делать? Давай полетим, один за живой, другой за мертвой водой, чтобы в одну секунду и минуту вернуться обратно.
Достали воды, сложили куски. Спрыснули мертвой водой, спрыснули живой - ожил человек.
- Ох, как я долго спал!
Они ему отвечают:
- Ты бы все время спал, так бы совсем и уснул. Ты вот что сделай: спроси ее, пусть у Кощея узнает, где его смерть.
Ну, вот так и сделал.
Разговорились за чаем:
- Где твоя смерть? (Жена мужа захочет - обманет).
А у него был козел.
- Вот козел - это моя смерть, если он меня боданет, я должен помереть.
Вот она взяла этого козла, разукрасила лентами, бантами, он и ходит по двору. Видит Кощей, козел разукрашен.
- Ты что сделала?
- А я твою смерть так люблю, чтобы ты был всегда такой молодой.
- Дура, моя смерть далече (уж она добьется, как взялась!). На море-океане, на острове Буяне стоит дуб, под дубом - сундук, в сундуке - заяц, в зайце - утка, в утке - яйцо, в яйце - иголка - вот где моя смерть.
Вот Иван-Царевич пришел, она ему и рассказала. Пошел искать, нашел дуб и вспомнил: “Эх, я дровосека хотел (да, ведь вот забыл - он еще дровосека встречал, хотел съесть) убить, он бы принес топор, топором бы дуб срубили”. Дровосек тут как тут. Подрубили дуб, корни повытаскали, нашли, раскрыли сундук. Выскочил из сундука заяц, побежал.
- Эх, кабы охотник, он бы этого зайца убил!
Охотник тут как тут - грох зайца! Разорвало зайца, вылетела тетеря, полетела.
- Эх, кабы сокол, он бы тетерю сшиб бы!
Откуда ни возьмись - сокол. Сшиб тетерю, из тетери упало яйцо, прямо в море.
- Эх, кабы рак бы, он бы яйцо достал!
Рак тут как тут. Достал яйцо. Как только он достал яйцо - вернулся. А у Ивана сапоги стали пронашиваться, и просвиры немного осталось. А Кощей уж почувствовал. Иван-Царевич его по лбу ударил яйцом, яйцо разбилось, игла Кощею в лоб вторнулась, он и помер. Взял он жену свою и повел. Много ли времени, мало ли вел, когда он к дому подошел, последний раз просвиру укусил, и сапоги с ног свалились. И стал он царствовать, и много царствовал, до самой революции.

(Русская народная сказка)

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь, и было у него три сына. Младшего звали Иван-царевич.

Позвал однажды царь сыновей и говорит им:

— Дети мои милые, вы теперь все на возрасте, пора вам и о невестах подумать!

— За кого же нам, батюшка, посвататься?

— А вы возьмите по стреле, натяните свои тугие луки и пустите стрелы в разные стороны. Где стрела упадет — там и сватайтесь.

Вышли братья на широкий отцовский двор, натянули свои тугие луки и выстрелили.

Пустил стрелу старший брат. Упала стрела на боярский двор, и подняла ее боярская дочь.

Пустил стрелу средний брат — полетела стрела к богатому купцу во двор. Подняла ее купеческая дочь.

Пустил стрелу Иван-царевич — полетела его стрела прямо в топкое болото, и подняла ее лягушка-квакушка…

Старшие братья как пошли искать свои стрелы, сразу их нашли: один — в боярском тереме, другой — на купеческом дворе. А Иван-царевич долго не мог найти свою стрелу. Два дня ходил он по лесам и по горам, а на третий день зашел в топкое болото. Смотрит — сидит там лягушка-квакушка, его стрелу держит.

Иван-царевич хотел было бежать и отступиться от своей находки, а лягушка и говорит:

— Ква-ква, Иван-царевич! Поди ко мне, бери свою стрелу, а меня возьми замуж.

Опечалился Иван-царевич и отвечает:

— Как же я тебя замуж возьму? Меня люди засмеют!

— Возьми, Иван-царевич, жалеть не будешь!

Подумал-подумал Иван-царевич, взял лягушку-квакушку, завернул ее в платочек и принес в свое царство-государство.

Пришли старшие братья к отцу, рассказывают, куда чья стрела попала.

Рассказал и Иван-царевич. Стали братья над ним смеяться, а отец говорит:

— Бери квакушку, ничего не поделаешь!

Вот сыграли три свадьбы, поженились царевичи: старший царевич — на боярышне, средний — на купеческой дочери, а Иван-царевич — на лягушке-квакушке.

На другой день после свадьбы призвал царь своих сыновей и говорит:

— Ну, сынки мои дорогие, теперь вы все трое женаты. Хочется мне узнать, умеют ли ваши жены хлебы печь. Пусть они к утру испекут мне по караваю хлеба.

Поклонились царевичи отцу и пошли. Воротился Иван-царевич в свои палаты невесел, ниже плеч буйну голову повесил.

— Ква-ква, Иван-царевич, — говорит лягушка-квакушка, — что ты так опечалился? Или услышал от своего отца слово неласковое?

— Как мне не печалиться! — отвечает Иван-царевич. — Приказал мой батюшка, чтобы ты сама испекла к утру каравай хлеба…

Уложила квакушка царевича спать, а сама сбросила с себя лягушечью кожу и обернулась красной девицей Василисой Премудрой — такой красавицей, что ни в сказке сказать, ни пером описать!

Взяла она частые решета, мелкие сита, просеяла муку пшеничную, замесила тесто белое, испекла каравай — рыхлый да мягкий, изукрасила каравай разными узорами мудреными: по бокам — города с дворцами, садами да башнями, сверху — птицы летучие, снизу — звери рыскучие…

Утром будит квакушка Ивана-царевича:

— Пора, Иван-царевич, вставай, каравай неси!

Положила каравай на золотое блюдо, проводила Ивана-царевича к отцу.

Пришли и старшие братья, принесли свои караваи, только у них и посмотреть не на что: у боярской дочки хлеб подгорел, у купеческой — сырой да кособокий получился.

Царь сначала принял каравай у старшего царевича, взглянул на него и приказал отнести псам дворовым.

Принял у среднего, взглянул и сказал:

— Такой каравай только от большой нужды есть будешь!

Дошла очередь и до Ивана-царевича. Принял царь от него каравай и сказал:

— Вот этот хлеб только в большие праздники есть!

И тут же дал сыновьям новый приказ:

— Хочется мне знать, как умеют ваши жены рукодельничать. Возьмите шелку, золота и серебра, и пусть они своими руками за ночь выткут мне по ковру!

Вернулись старшие царевичи к своим женам, передали им царский приказ. Стали жены кликать мамушек, нянюшек и красных девушек — чтобы пособили им ткать ковры. Тотчас мамушки, нянюшки да красные девушки собрались и принялись ковры ткать да вышивать — кто серебром, кто золотом, кто шелком.

А Иван-царевич воротился домой невесел, ниже плеч буйну голову повесил.

— Ква-ква, Иван-царевич, — говорит лягушка-квакушка, — почему так печалишься? Или услышал от отца своего слово недоброе?

— Как мне не кручиниться! — отвечает Иван-царевич. — Батюшка приказал за одну ночь соткать ему ковер узорчатый!

— Не тужи, Иван-царевич! Ложись-ка лучше спать-почивать: утро вечера мудренее!

Уложила его квакушка спать, а сама сбросила с себя лягушечью кожу, обернулась красной девицей Василисой Премудрой и стала ковер ткать. Где кольнет иглой раз — цветок зацветет, где кольнет другой раз — хитрые узоры идут, где кольнет третий — птицы летят…

Солнышко еще не взошло, а ковер уж готов.

Вот пришли все три брата к царю, принесли каждый свой ковер. Царь прежде взял ковер у старшего царевича, посмотрел и молвил:

— Этим ковром только от дождя лошадей покрывать!

Принял от среднего, посмотрел и сказал:

— Только у ворот его стелить!

Принял от Ивана-царевича, взглянул и сказал:

— А вот этот ковер в моей горнице по большим праздникам расстилать!

И тут же отдал царь новый приказ, чтобы все три царевича явились к нему на пир со своими женами: хочет царь посмотреть, которая из них лучше пляшет.

Отправились царевичи к своим женам.

Идет Иван-царевич, печалится, сам думает: «Как поведу я мою квакушку на царский пир?..»

Пришел он домой невеселый. Спрашивает его квакушка:

— Что опять, Иван-царевич, невесел, ниже плеч буйну голову повесил? О чем запечалился?

— Как мне не печалиться! — говорит Иван-царевич. — Батюшка приказал, чтобы я тебя завтра к нему на пир привез…

— Не горюй, Иван-царевич! Ложись-ка да спи: утро вечера мудренее!

На другой день, как пришло время ехать на пир, квакушка и говорит царевичу:

— Ну, Иван-царевич, отправляйся один на царский пир, а я вслед за тобой буду. Как услышишь стук да гром — не пугайся, скажи: «Это, видно, моя лягушонка в коробчонке едет!»

Пошел Иван-царевич к царю на пир один.

А старшие братья явились во дворец со своими женами, разодетыми, разубранными. Стоят да над Иваном-царевичем посмеиваются:

— Что же ты, брат, без жены пришел? Хоть бы в платочке ее принес, дал бы нам всем послушать, как она квакает!

Вдруг поднялся стук да гром — весь дворец затрясся-зашатался. Все гости переполошились, повскакали со своих мест. А Иван-царевич говорит:

— Не бойтесь, гости дорогие! Это, видно, моя лягушонка в своей коробчонке едет!

Подбежали все к окнам и видят: бегут скороходы, скачут гонцы, а вслед за ними едет золоченая карета, тройкой гнедых коней запряжена.

Подъехала карета к крыльцу, и вышла из нее Василиса Премудрая — сама как солнце ясное светится.

Все на нее дивятся, любуются, от удивления слова вымолвить не могут.

Взяла Василиса Премудрая Ивана-царевича за руки и повела за столы дубовые, за скатерти узорчатые…

Стали гости есть, пить, веселиться.

Василиса Премудрая из кубка пьет — не допивает, остатки себе за левый рукав выливает. Лебедя жареного ест — косточки за правый рукав бросает.

Жены старших царевичей увидели это — и туда же: чего не допьют — в рукав льют, чего не доедят — в другой кладут. А к чему, зачем — того и сами не знают.

Как встали гости из-за стола, заиграла музыка, начались пляски. Пошла Василиса Премудрая плясать с Иваном-царевичем. Махнула левым рукавом — стало озеро, махнула правым — поплыли по озеру белые лебеди. Царь и все гости диву дались. А как перестала она плясать, все исчезло: и озеро и лебеди.

Пошли плясать жены старших царевичей.

Как махнули своими левыми рукавами — всех гостей забрызгали; как махнули правыми — костями-огрызками осыпали, самому царю костью чуть глаз не выбили. Рассердился царь и приказал их выгнать вон из горницы.

Когда пир был на исходе, Иван-царевич улучил минутку и побежал домой. Разыскал лягушечью кожу и спалил ее на огне.

Приехала Василиса Премудрая домой, хватилась — нет лягушечьей кожи! Бросилась она искать ее. Искала, искала — не нашла и говорит Ивану-царевичу:

— Ах, Иван-царевич, что же ты наделал! Если бы ты еще три дня подождал, я бы вечно твоею была. А теперь прощай, ищи меня за тридевять земель, за тридевять морей, в тридесятом царстве, в подсолнечном государстве, у Кощея Бессмертного. Как три пары железных сапог износишь, как три железных хлеба изгрызешь — только тогда и разыщешь меня…

Сказала, обернулась белой лебедью и улетела в окно.

Загоревал Иван-царевич. Снарядился, взял лук да стрелы, надел железные сапоги, положил в заплечный мешок три железных хлеба и пошел искать жену свою, Василису Премудрую.

Долго ли шел, коротко ли, близко ли, далеко ли — скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, — две пары железных сапог износил, два железных хлеба изгрыз, за третий принялся. И повстречался ему тогда старый старик.

— Здравствуй, дедушка! — говорит Иван-царевич.

— Здравствуй, добрый молодец! Чего ищешь, куда путь держишь?

Рассказал Иван-царевич старику свое горе.

— Эх, Иван-царевич, — говорит старик, — зачем же ты лягушечью кожу спалил? Не ты ее надел, не тебе ее и снимать было!

Василиса Премудрая хитрей-мудрей отца своего, Кощея Бессмертного, уродилась, он за то разгневался на нее и приказал ей три года квакушею быть. Ну, да делать нечего, словами беды не поправишь. Вот тебе клубочек: куда он покатится, туда и ты иди.

Иван-царевич поблагодарил старика и пошел за клубочком.

Катится клубочек по высоким горам, катится по темным лесам, катится по зеленым лугам, катится по топким болотам, катится по глухим местам, а Иван-царевич все идет да идет за ним — не остановится на отдых ни на часок.

Шел-шел, третью пару железных сапог истер, третий железный хлеб изгрыз и пришел в дремучий бор. Попадается ему навстречу медведь.

«Дай убью медведя! — думает Иван-царевич. — Ведь у меня никакой еды больше нет».

Прицелился он, а медведь вдруг и говорит ему человеческим голосом:

— Не убивай меня, Иван-царевич! Когда-нибудь я пригожусь тебе.

Не тронул Иван-царевич медведя, пожалел, пошел дальше.

Идет он чистым полем, глядь — а над ним летит большой селезень.

Иван-царевич натянул лук, хотел было пустить в селезня острую стрелу, а селезень и говорит ему по-человечески:

— Не убивай меня, Иван-царевич! Будет время — я тебе пригожусь.

Пожалел Иван-царевич селезня — не тронул его, пошел дальше голодный.

Вдруг бежит навстречу ему косой заяц.

«Убью этого зайца! — думает царевич. — Очень уж есть хочется…»

Натянул свой тугой лук, стал целиться, а заяц говорит ему человеческим голосом:

— Не губи меня, Иван-царевич! Будет время — я тебе пригожусь.

Вышел он к синему морю и видит: на берегу, на желтом песке, лежит щука-рыба. Говорит Иван-царевич:

— Ну, сейчас эту щуку съем! Мочи моей больше нет — так есть хочется!

— Ах, Иван-царевич, — молвила щука, — сжалься надо мной, не ешь меня, брось лучше в синее море!

Сжалился Иван-царевич над щукой, бросил ее в море, а сам пошел берегом за своим клубочком.

Долго ли, коротко ли — прикатился клубочек в лес, к избушке. Стоит та избушка на курьих ножках, кругом себя поворачивается.

Говорит Иван-царевич:

— Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом!

Избушка по его слову повернулась к лесу задом, а к нему передом. Вошел Иван-царевич в избушку и видит: лежит на печи баба-яга — костяная нога. Увидела она царевича и говорит:

— Зачем ко мне пожаловал, добрый молодец? Волей или неволей?

— Ах, баба-яга — костяная нога, ты бы меня накормила прежде, напоила да в бане выпарила, тогда бы и выспрашивала!

— И то правда! — отвечает баба-яга.

Накормила она Ивана-царевича, напоила, в бане выпарила, а царевич рассказал ей, что он ищет жену свою, Василису Премудрую.

— Знаю, знаю! — говорит баба-яга. — Она теперь у злодея Кощея Бессмертного. Трудно будет ее достать, нелегко с Кощеем сладить: его ни стрелой, ни пулей не убьешь. Потому он никого и не боится.

— Да есть ли где его смерть?

— Его смерть — на конце иглы, та игла — в яйце, то яйцо — в утке, та утка — в зайце, тот заяц — в кованом ларце, а тот ларец — на вершине старого дуба. А дуб тот в дремучем лесу растет.

Рассказала баба-яга Ивану-царевичу, как к тому дубу пробраться. Поблагодарил ее царевич и пошел.

Долго он по дремучим лесам пробирался, в топях болотных вяз и пришел наконец к Кощееву дубу. Стоит тот дуб, вершиной в облака упирается, корни на сто верст в земле раскинул, ветками красное солнце закрыл. А на самой его вершине — кованый ларец.

Смотрит Иван-царевич на дуб и не знает, что ему делать, как ларец достать.

«Эх, — думает, — где-то медведь? Он бы мне помог!»

Только подумал, а медведь тут как тут: прибежал и выворотил дуб с корнями. Ларец упал с вершины и разбился на мелкие кусочки.

Выскочил из ларца заяц и пустился наутек.

«Где-то мой заяц? — думает царевич. — Он этого зайца непременно догнал бы…»

Не успел подумать, а заяц тут как тут: догнал другого зайца, ухватил и разорвал пополам. Вылетела из того зайца утка и поднялась высоко-высоко в небо.

«Где-то мой селезень?» — думает царевич.

А уж селезень за уткой летит — прямо в голову клюет. Выронила утка яйцо, и упало то яйцо в синее море…

Загоревал Иван-царевич, стоит на берегу и говорит:

— Где-то моя щука? Она достала бы мне яйцо со дна морского!

Вдруг подплывает к берегу щука-рыба и держит в зубах яйцо.

— Получай, Иван-царевич!

Обрадовался царевич, разбил яйцо, достал иглу и отломил у нее кончик. И только отломил — умер Кощей Бессмертный, прахом рассыпался.

Пошел Иван-царевич в Кощеевы палаты. Вышла тут к нему Василиса Премудрая и говорит:

— Ну, Иван-царевич, сумел ты меня найти, теперь я весь век твоя буду!

Выбрал Иван-царевич лучшего скакуна из Кощеевой конюшни, сел на него с Василисой Премудрой и воротился в свое царство-государство.

И стали они жить дружно, в любви и согласии.

Анекдот №104770

- Иван-царевич, собрался-то ты куда?
- В чисто поле Выпущу стрелу, как отец велел, и в чей двор она попадет, та и невестой стало быть моей станет на той и женюсь
- А гранату-то к стреле для чего прикрутил?
- Так не хочу я жениться! НЕ-ХО-ЧУ!

Еще анекдоты

Как водится в сказке, Иван Царевич выпустил стрелу и пошел искать свою суженую. Приходит и смотрит: сидит лягушка с его стрелой. Он думает: нужно ее поцеловать и она, мол, превратится в прекрасную царевну. А лягушка-то противная, холодная мерзкая. Ну ладно думает, целовать нужно. Один раз поцеловал - никакого результата, второй раз кое-как поцеловал (с большим отвращением) - опять ничего. Набрался смелости и поцеловал в засос - опять ничего. А лягушка ему и говорит так томно:
- Ох, Иванушка, заколдована я шибко - отсосать бы надо!

Сидит Змей Горыныч дома. Вдруг звонок. Открывает дверь, а там Иван Царевич.
- Чего надо?
- Вот пришел отрубить тебе голову.
- Приходи в понедельник, сейчас не серьезно - я после бани, девочки, то се. Весь кайф обломаешь.
Приходит Иван в понедельник.
- Ну, нет Иван, мы тут в кабаке были, суши-бар, стрип-шоу... В общем, приходи в среду. Там уж наверняка.
Приходит Иван в среду с утра. Звонит в дверь. Сонный Змей Горыныч, просовывает голову в приоткрытую дверь. Иван хряк мечом и отрубил голову.
Две оставшиеся головы переглянувшись:
- Ну, не х@@ себе!!!

Было у царя три сына. И говорит им однажды:
- Стреляйте из лука, куда стрела попадет - на той и женитесь!
Стрельнул первый сын - попал в купеческий двор, женился на купеческой дочери!
Стрельнул второй сын - попал в боярский двор, женился на боярской дочери!
Стрельнул третий сын - попал в... руку!

Нашел Иван-царевич свою стрелу у лягушки на болоте, заплакал:
"Как же я на лягушке женюсь?".
А лягушка ему и говорит:
"Не тужи, Иван-царевич, возьми меня замуж - сам увидишь, что будет".
Так и сделал Иван-царевич. Сыграл свадьбу, принес лягушку в опочивальню, и ждет, что она в прекрасную девицу превратится.
А она не превратилась.
Так жабой и осталась на всю жизнь.
Зато за принцем замужем.